— Алексей Геннадьевич.
— Понял.
Я медленно бреду из спальни. Ноги почему-то становятся ватными. Этот нежданный визит доставил много хлопот. Пришлось звонить Кирияновой и слезно отпрашиваться на полдня, чего я делать не хотела. Эльвира Леопольдовна, конечно, отпустила, но была не в восторге. Совсем.
Когда еду на вокзал, на душе кошки скребутся.
Попросив таксиста подождать, чтобы потом отвез нас обратно, я выхожу из машины и суматошно бегу в зал ожидания.
Оглядевшись по сторонам, нахожу отца по яркой клетчатой рубашке. Я с ним долго не виделась, но почему-то желания кинуться в его теплые объятья не возникает, наоборот, я замедляю шаг.
Папа, заметив меня, машет рукой, улыбается.
— Здравствуй, дочка, — говорит, когда я подхожу.
— Привет.
Он раскидывает широко руки, и я все же прижимаюсь к его груди. На мгновенье все страхи исчезают, ведь рядом со мной родной человек. Мы сейчас на вокзале, но во мне вспыхивает ощущение, будто я дома, где хорошо и уютно.
— Я вам с Тимофеем гостинцев привез, — кивает на большую тряпичную сумку, что стояла в ногах.
— Спасибо…
Слышу имя бывшего мужа, и на меня снова накатывает волнение. Нужно рассказать отцу правду. Но удачное ли место на вокзале? Думаю, нет.
— Поехали домой, пап.
Я беру сумку за ручку, а отец за вторую. Поклажа с подарками оказывается очень тяжелой.
Ничего не подозревающий папа садится в такси. По дороге рассказывает о делах в деревне, я делаю вид что слушаю, стараюсь улыбаться, киваю, но у меня в мыслях крутится совершенно другое.
Лишь когда мы подъезжаем к высотному комплексу Давида, отец хмурится.
— Вы квартиру новую купили?
— Не совсем, — вздыхаю я.
Расплатившись с таксистом, веду отца во двор. Там предлагаю немного задержаться, усадив папу на скамью.
— Как красиво здесь, — хмыкает. — О… даже фонтаны. Значит, дела у Тимофея идут в гору, раз он перевез тебя сюда. Я рад. — Замечает вдали красочную детскую площадку. — Дочка, а ты случайно не?..
— Нет, — резко осекаю и чувствую, как по лицу пополз жар. Потираю вспотевшие ладони. — Папа, я хотела сказать, что в этом доме Тимофея нет. Мы развелись недавно.
Отец быстро переводит взгляд от площадки на меня и округляет глаза.
— Как это? Почему?
Ох… Настоящая причина настолько мерзкая, что я не могу об этом сказать папе. Не знаю почему, просто не поворачивается язык.
Была бы мама, наверное, рассказать о таком было легче.
Но с отцом мы никогда не поднимали подобные разговоры. Ни о первом поцелуе с мальчиком, ни о дружбе, ни о сексе или других взаимоотношениях между мужчиной и женщиной.
Мне почему-то стыдно до такой степени об этом говорить, что слова комком застревают в горле. Отец тоже не пытался затрагивать в разговорах эту тему. Она как будто была в нашей маленькой семье табуирована.
— Не сошлись характерами, — шепчу я. — Такое иногда случается…
— Что за ерунда? — ворчит. — Все ругаются. И что, вы прямо-таки развелись?!