С каждой секундой лицо Мо Жаня все больше и больше бледнело, он опустил взгляд и поджал губы. Сейчас сложно было сказать, что скрывает тьма в его глазах.
— Бесстыжий! Ты превратил мир людей в Чистилище!
— И после смерти я буду преследовать тебя…
— ААА!..
Плач, рыдания, вопли, проклятья.
Но вдруг среди всего этого хаоса послышался тихий вздох:
— Прости, Мо Жань. Учитель был не прав…
Мо Жань тут же поднял полные скорби глаза.
Он вновь услышал те слова умирающего Чу Ваньнина из прошлой жизни. Сказанные с такой нежностью и печалью, они, словно острый кинжал, раскроили ему череп и разбили на части его душу.
Между тем звуки, исходящие из Мерки грехов, постепенно стихли.
На ее поверхности снова проявились иероглифы:
«Преступления невозможно оправдать. Направить на…»
И на этот раз, хотя Мо Жань не отдернул руку, надпись так и не проявилась до конца!
Стражник удивленно постучал по Мерке грехов.
— Сломалась? — он снова хлопнул по ней. Вдруг линейка мелко задрожала, первоначальная надпись исчезла с ее поверхности, а на конце вспыхнуло несказанной красоты божественное сияние, которое быстро распространилось по всей Мерке грехов.
На этот раз из нее полились не плач и проклятия, а нежные трели сотен фениксов. Словно звуки Небесных райских садов достигли Подземного Царства, в один миг опьянив всю толпу призраков, включая стражника Адских Врат.
Только когда божественное пение вдруг стихло, страж пришел в себя.
Он еще раз взглянул на Мерку грехов, на которой сверху вниз начала появляться новая надпись: «Обычная душа. Пропустить».
На мгновение стражник лишился голоса, а потом закричал:
— Не может такого быть!
Разве только что тут не было «невозможно оправдать»? Почему сейчас «обычная душа»?
Он не мог в это поверить, поэтому снова и снова прикладывал Мерку, однако каждый раз был один и тот же результат: сначала вопли ужаса, затем божественная музыка, и надпись «невозможно оправдать» менялась на «обычная душа, пропустить».
У разочарованного стража не было никаких причин не пускать «обычную душу» в подземный мир.
Он злобно принялся запихивать свои кишки обратно в живот, приговаривая:
— Тьфу на тебя, похоже, ты и правда умер от безумия.
Мо Жань был удивлен не меньше. Он сам не понимал, что происходит. Все его догадки сводились к тому, что заклинание Хуайцзуя, наложенное на него для сокрытия души, запутало Мерку грехов. Убедив себя в этом, он облегченно выдохнул.
— Давай, бери бирку. Столько времени отнял у уважаемого меня. Катись отсюда, болезный!
— …
Лучше и быть не могло. Мо Жань прижал к себе фонарь и собрался войти в Ворота, но тут взгляд стража зацепился за вещь в его руках, и он тут же закричал:
— Стой!