И наконец я раскрываю тайну своих метаний:
— А мы сегодня будем лакомится Черешней, самой крупной черной черешней, которую я только нашел на рынке. Не менее крупной и вкусной клубникой, с того же рынка. И черным, белым, и красным ХарТутом, опять же с рынка.—
И я открываю не маленькую такую миску, в которой насыпано вперемешку все вышеназванное. Красота.
Но, я продолжаю презентацию:
— А заедать все это великолепие мы будем настоящим пломбиром и запивать конечно же шампанским—
И демонстрирую ведерко пломбира и бутылку шампанского.
Она смотрит с улыбкой и ни чего не говорит, видно вспомнила про шампанское и детей, да я такой, я коварный.
И я наклоняюсь к ней, целую в губу. Потом отпускаю и беру бутылку шампанского со словами:
— А сейчас будет праздничный салют—
И с негромким хлопком открываю шампанское. Разливаю его по бокалам и моментальным движением приподымаю Леночку со стула, сажусь сам и пересаживаю ее к себе на колени. И понимаю — вот так мне нравится куда больше. Прелестное тело на коленях, прелестная головка в доступности губ и вообще все в доступности, хорошо то как.
И немедленно проверяю насколько доступно и насколько хорошо?
Поцелуи, руки гладят прелестное тело где им вздумается, а хозяйке того самого тела это очень даже нравится, эмоции не обманешь и организм тоже.
Но останавливаюсь и говорю:
— Ну вот, опять. Обещал накормить и получается, обманываю? Нет, на это я пойти не могу. Сейчас буду тебя кормить—
И начинаю исполнять обещанное:
— Вот съешь черешенку, а вот клубничка. А это попробую Тут, вкусно? И шампанским запивай, запивай. А мороженкой заедай, заедай. —
И произносится все это, кормя с рук, сидящую у меня на коленях мою прелестницу. А она уже почти обнаженная, собственно верхнюю часть мои хулиганские руки уже успели снять, аргументируя тем, что жалко, испачкает. Так что реально мало что надето. Ощущения не передаваемые — почти обнаженная красотка, сидя у меня на коленях, ест с моих рук клубнику, черешню, Тут и мороженное. И запивает все это шампанским.
И я вспоминаю стихи, тоже, еще из того мира и начинаю их читать:
Дочитал и понимаю, что моя любимая Лена не совсем поняла о чем там говорится. Почувствовала что возможно красиво, точно необычно и абсолютно искренне, но не более. Все таки поэты — люди странные, они сами себя не всегда понимают. Что уж тут говорить про других, пусть и самых близких.
И поясняю с улыбкой:
—Я когда его написал, будучи в не очень хорошем настроении. Но это все позади. И сейчас я его прочитал, за красоту, которая в нем несомненно присутствует и за главный посыл — Любовь, это то, на чем все держится. Не будет ее, не будет ни чего. Будет лишь голая функция и фикция. А оно нам надо? Нет. И значит выпьем за любовь—
И поднимаю тост, пьем на брудершафт и я чувствую, что возбуждаюсь и долго так не выдержу
. И она это чувствует тоже, и улыбается призывно. Я не выдерживаю и шепчу ей на ухо:
— Я больше не могу—
И поднимаясь с ней на руках, собираюсь отнести в спальню. Но она меня неожиданно тормозит словами:
— Надо убрать, жалко ведь, пропадет—
— Прелесть, вот хозяйственная — Думаю я
И дальше наступает время реализации совершенно дикой фантазии. Прелестная обнаженная девушка, сидя верхом на парне и крепко обхватив его ногами и левой рукой, правой хватает миски и ведерки со стола и переносит их в холодильник. Парень тут выступает в качестве тягловой силы понятно.
Но вот, все перекидали и я все-таки несу ее в спальню. Дошли и рушимся на кровать, счастливые до безобразия. И лежим пока просто обнявшись и слегка целуясь. Пока что нежность правит бал.
Но нежность постепенно уступает страсти и мои руки все настойчивее, и ни в чем не знает отказа. А в ее глазах тоже желание и какой-то непонятный страх.