Бунт был подавлен в самом зародыше, а молодой морфан превратился в изгоя.
Соплеменники выдали Дру-угу сразу несколько кротких трезубцев, что считалось чудовищным унижением, ведь у настоящего воина могло быть только одно оружие. Одно, но чем длиннее, тем лучше.
Чтобы посильнее плюнуть бедолаге в душу, ему подогнали самого дохлого краба и пожелали счастливого пути, отвесив обидный пинок под зад. Однако всё это не сломило крепкий дух «пацана». Он отправился в свободное плавание, намереваясь найти другие «кусочки истинной синевы», и с их помощью покарать всех тех, кто посмел усомниться в его крутизне.
Правда, за долгие годы Дру-угу это так и не удалось. Теперь стало понятно, почему он так хотел получить мой обломок…
— Воут всё, чтоу мне доусталоусь оут Синегоу Поувелителя.
Дру-уг поднял волосы и в очередной раз продемонстрировал обруч на затылке. Не лишённая изящества штуковина, судя по неровным краям, когда-то была частью чего-то большего. Весьма необычная вещичка.
— На челоувечекоув благоудать Поувелителя не действует! — поспешил сообщить морфан, заметив мой взгляд.
— Не бойся, — усмехнулся я. — Не нужно мне твоё сокровище.
Зря он испугался. Грабить его я не собирался — это не мой метод.
Дру-уг выдохнул с заметным облегчением. Ему явно не хотелось потерять единственную ценную вещь.
Мы уже подходили к жилищу морфана, и он коротко закончил рассказ о своей непростой судьбе.
В общем, поиски «кусочков истинной синевы» не увенчались успехом, но пути назад не было. Тем более, хлебнув вольной жизни, Дру-уг уже и сам не хотел возвращаться в около рабское состояние.
Блуждая по пещерам и разломам, он слегка одичал, растерял почти всё своё снаряжение, однако сумел приспособиться — научился обходиться без одежды, соорудил жилище и, главное, нашёл источник пищи. Эдакий подземный Робинзон с Усачом вместо Пятницы.
Так в постоянной борьбе с окружающей средой прошли его молодость и зрелость, за которыми незаметно подкралась безжалостная старость. Хотя назвать морфана дряхлым не поворачивался язык — он выглядел бодрым и совершенно не был похож на развалину, доживающую свои последние денёчки.
— Моя оубитель, — Дру-уг ловко спрыгнул со спины краба и скромно указал на небольшую кривоватую пирамиду, сложенную из обтёсанных валунов.
В передней части этого «грандиозного» сооружения находился вход, прикрытый сплетённой из водорослей циновкой. Справа от входа — заполненное водой углубление в породе, а слева — чёрный каменный шар, над которым висел обугленный кусок мяса.
Усач сразу же растянулся на земле, неподалёку от «аппетитного» лакомства.
Я тоже подошёл чуть ближе. Человеческая нога. Женская, если я хоть что-нибудь в этом понимал.
— Всё, чтоу оусталось оут боугатой доубычи, — горестно пояснил Дру-уг и тяжело вздохнул. — Хоуроушая была…
Странно. Судя по ноге, добычей была миниатюрная женщина, весившая от силы пятьдесят килограммов. Для Дру-уга и тем более Усача этого вряд ли хватило бы даже на то, чтобы заморить червяка.
— Ты солгал, — нахмурившись произнёс я. — Ты говорил, что твоя добыча — не человек, а какое-то существо.
Морфан посмотрел на меня с недоумением. Он явно не понимал сути претензии.
— Это женская нога, — уточнил я.
Осмысленности во взгляде морфана больше не стало. Он никак не мог понять, что меня не устраивает.
— Женщина — это тоже человек, — пояснил я.
Услышав мои слова, Дру-уг засмеялся. Его смех был одновременно похож и на кваканье, и на икоту.
— Не путай меня, челоувечек, — через мгновение попросил он. — Этоу ноуга существа, а не какой-тоу там женсчины!
Похоже, в системе координат этого подземного шовиниста женщина человеком не являлась. Я подобную позицию, разумеется, не разделял, но возражать не стал. В чужой монастырь, как известно, со своим уставом не лезут.
— И куда она делась?
— Сбежала… — морфан покачал головой. — Поука мы с Усачоум оутдыхали…