— Как тебя хоть зовут? — вытирая слёзы, спрашиваю я. — Страна должна знать своих героев.
— Елизавета, — отвечает блондинка, виртуозно управляясь с вилкой и ножом.
— Значит, Лиза, — киваю. — Очень приятно, моё имя ты уже знаешь.
Завтракаем и собираемся на занятия.
— Пойдёшь в этом? — удивляется однокурсница. — В комнате форма, надень её. Иначе оштрафуют и заставят переодеваться.
Замечаю, что она в униформе.
Юбка — карандашная стружка. Белая блузка, галстук и пиджак с нашивкой на груди. На ногах чулки и удобные кожаные туфли.
Взбегаю по лестнице на второй этаж. В шкафу формы нет, а вот на кресле у окна… И как я её пропустил?
Спускаюсь уже одетый, Емельянова терпеливо дожидается у двери.
— А рюкзак с тетрадями и планшетом? — закатив глаза, спрашивает она.
— За него штрафуют? — уточняю я.
— Нет, — качает головой сожительница.
— Тогда завтра возьму, пошли, иначе опоздаем.
— Завтра начинаются выходные, — вздыхает Емельянова.
— Ещё не начали учиться, а уже отдыхать? — удивился я.
— А ничего, что завтра суббота? — поднимает бровь блондинка. — Да и легче в учебный процесс войти.
— Почему ты не ушла, пока я переодевался? — задаю мучающий меня вопрос.
— Чтобы познакомиться, — со смирением отвечает Емельянова. — Прошение о расселении отменили.
— Что-ж, идём.
Говоря это, выхожу на улицу, радуясь последним солнечным и относительно тёплым денькам.
По немногочисленным улицам к академии стекаются студенты. Щебечут оставшиеся на зимовку птицы. В общем, одним словом — благодать.
На входе в здание учебного заведение, меня тормозит староста нашей группы. Невысокая девушка с каштановыми волосами, аккуратным вздёрнутым носиком и двумя хвостами волос на голове.
— Митрофанов, держи, это штраф, — она суёт мне в руки лист бумаги. — Оплата до пяти вечера, пока работает бухгалтерия, оплати сегодня, иначе попадёшь на ещё один штраф.
Выдав ценные указания, она разворачивается и уходит по своим делам.
— Ты сказала, штрафов не будет! — возмущаюсь я.
— Я и сама так думала, — непонимающе хмурится Лиза. — Дай посмотрю.
Передаю ей лист.
— За порчу газона во внутреннем дворе академии, за нанесение морального ущерба студентам, за применение разумного оружия без разрешения в противоправных действиях, — перечисляет она, а её брови всё поднимаются и поднимаются.
— Было, было, и это было, — соглашаюсь со всеми обвинениями.
— Надо повесить плакаты: осторожно, злой Митрофанов. Страна должна знать своих героев в лицо, — гадко ухмыляется Емельянова и тоже покидает меня, оставляя наедине с собой.