— Si, моя госпожа, — наигранно раскаивается усатый, окатывая меня ледяным и горделивым взглядом.
— И чего они тут забыли? — ворчу я, направляясь к дому и с сожалением рассматривая драные коленки.
— Я заболела и пропускаю первое занятие, совсем не думала, что дома кто-то будет, — нервно щебечет Лиза.
Подхожу к дверям, и, поднимая глаза, нос к носу встречаюсь к той, кого тут быть не должно. Остро колет слева в груди, горло моментально пересыхает.
Призрак во плоти, очередной призрак прошлого.
Высокая статная девушка двадцати пяти лет, спокойное лицо, короткие каштановые волосы до плеч и пустой взгляд. Такой знакомый взгляд. Такой взгляд я видел лишь единожды.
Меня буквально выбрасывает из тела, погружая в водоворот воспоминаний, туда, где всё было иначе…
…
Медленно ворочался в небе огненный шар, перекатываясь и освещая бескрайние поля и ковры густых зелёных лесов. Распускались цветы, тянущиеся к солнечному свету, пели птицы, горланили петухи.
Мир в этот час делился на две половины, тёмную и светлую. Ночь отступала, сжигалась огненным клинком и пряталась, растекаясь тенью меж домов, как пролитое молоко промеж половиц, прижимаясь к стенам и сгущаясь на дне колодцев.
Города оживали, начиналось шевеление, стоило только солнечным лучам пробиться в окна. Люди выходили на улицу, принимаясь за повседневные дела. Открывали ставни пышнощёкие булочники, вставшие ни свет ни заря. Гудела типография, откуда воробьиными стайками выскакивали юные почтальоны. Курящие у проходной работники в белых косоворотках и фартуках, обагрённых тёмными чернильными пятнами, качали головой, заранее зная, какие новости потрясут сегодня весь город. Мальчишки с котомками, внутри которых стопками лежал пахнущий типографской краской свежий газетный тираж, расходились по улицам. Вставали на углах и важно горланили тонкими детскими голосами.
— Газета, «Утренний вестник»! Узнай все новости первым! — слышалось с разных многолюдных перекрёстков.
— Дядька! Не проходи мимо, почитай новые вести с фронта! — бойко и слегка требовательно кричал мальчишка в берете, проходящему мимо мужчине во фраке. Сегодня все сословия были равны, по крайней мере, в такие моменты.
Мужчина охотно сворачивал, кидая мальчишке медяк и надев перчатку брал из его чумазых рук свёрток. А затем шёл дальше, сопровождаемый криками.
— Демоны наступают! Армия продолжает отступать! Император издал новый указ! Всё это в «Утреннем вестнике»!
Господин торопливо шёл дальше, выискивая место, где сесть и почитать. Ждущие начала рабочего дня мужики сталелитейного цеха сдвигались, предлагая нарядному чинуше сесть рядом.
Он садился, жадно впиваясь глазами в ровные строки и водя пальцем в перчатке по желтоватому листу.
Затем, прочитав газету, он бросал её в стоящую рядом урну, хмуро уходя по своим делам. Свёрток вынимали мозолистые лапищи и работяги приступали к изучению новостей, сбившись плотной компанией вокруг одного, кто читал вслух.
— Наш че-ло-век из Вес-тни-ка со-об-ща-ет, де-ла на за-па-дном на-пра-вле-нии пло-хи, ко-ман-дую-щие ве-лят своим си-лам отсту-пать, за по-след-ню-ю сед-мицу это уже вторая от-данная губе-рния. Рать кня-зя Вя-земского про-дол-жа-ет сражать-ся, чтобы основное вой-ско императора смо-гло под-го-то-вить оборону Пет-ро-за-вод-ска, — с трудом и по слогам читал он, пока вся его дружная компания дышала через раз. — Видимо, плохо всё мужики… Не сдюжить нашим…
Дочитав вести, мужики с тяжелым сердцем качали головами. Встав, один из них размял спину и поставил на лавку сумку, направляясь в противоположную от цеха сторону.
— Тихон! Да куда ты-то пошёл?.. У тебя семья! Тут ты полезнее! Анька только разродилась! — в сердцах кричали друзья.
Тихон лишь светло улыбался.
— Так я тока и ждал, пока родит, чтобы доносила, а теперь пойду. Не поминайте лихом. Скажите Фролу, пусть отдаст место, кому нужно. А я так больше не могу, пора вставать, — после этих слов на сердце стало так легко, что хотелось парить.
— Голову ты там свою дурную только потеряешь! — кричали ему вслед.
— А если и так, — тихо отвечал себе под нос новобранец. — Кто, если не я? И кто сказал, что это большая цена? Как говорится, кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет.
Смятая газета отправлялась назад в мусорку, мужики досадливо кривились и шли на работу, оглядываясь назад. Вдруг он передумает, вдруг вернётся. Но никто так и не возвращался.
Исписанную последними новостями бумагу снова вынимали, на этот раз узловатые старые пальцы, засовывая за пазуху.
Вечером, после торжища, понурая лошадка несла домой пустую телегу, тяжело дыша и надувая худые бока с выступающими рёбрами. Зима вышла не самой доброй, поэтому животинка радовалась лету втройне. Внутри телеги сидел сутулый старик. Он смотрел на мир одиноким глазом, в то время как другой был плотно затянут бельмом, а за пазухой лежала весточка из большого мира. Куда больше, чем этот человек и вся его деревня.
Под ночь, когда молодой голос дочитывал сводку, старик ложился спать с тяжелым сердцем, долго ворочаясь и размышляя.
Утром, встав в ранних сумерках, он собрал вещи. Огниво, моток бечёвки, свечу. Взял краюху хлеба, но тут же положил назад. Уже через полчаса деревню покидала одинокая сгорбленная фигурка, направляясь на запад.