И промолчала.
— Не смею вас задерживать, — произнес князь с явною насмешкой. И стало быть, почуял? Говорят, что чем больше сила, тем ниже чувствительность, не знаю, правда или нет, но вот эти ведьмины штучки я всегда легко улавливала. И теперь шкура зудела. Я с трудом сдерживалась, чтобы не поскрести руку. — У вас, должно быть, еще много дел.
Цисковская молча поднялась.
С виду ей слегка за тридцать. А на самом деле может быть и пятьдесят, и шестьдесят… и больше. Ведьмы стареют медленней, да и живут дольше. И… и если сильные.
Я теперь сильная?
Потенциально.
— Свята, деточка, будь добра, загляни к моему дорогому правнуку. Он будет очень рад тебя видеть.
Возражать Свята не посмела. И мы остались с князем вдвоем. Он смотрел на меня. Я на него. Наверное, это было не просто невежливо, но даже нагло с моей стороны, однако губы старика дрогнули.
— Ведьма, стало быть… участковая.
— Да, ваше… сиятельство.
Или светлость?
Демоны… я забыла. Я… я ведь никогда прежде не общалась с аристократами, ну, кроме Гришки. А его светлостью я называла в шутку. Правда, Гришка злился на такие шутки…
— И чего тебе понадобилось в моих владениях, ведьма?
А его сила тяжелая, темная, что плита могильная. И пусть пока не придавила, но чую, что может. Накроет с головою, и останусь я… нет, не в кресле, в земле этой, которая и вправду его.
— Не знаю, — честно ответила я. — Я… на самом деле меня сюда сослали. Бывший мой…
Вряд ли сиятельному князю интересно.
Но…
Я вдруг заговорила. Причем, вполне себе отдавая отчет, что говорю, пусть не совсем по собственной воле, но так должно.
И рассказываю обо всем.
О приюте.
Жизни своей нехитрой. Гришке. Любви нашей, из которой ничего не получилось, да и не могло, как теперь понимаю. Об участке.
Работе.
О возвращении Гришкином. Предложении, которое больше на ультиматум походило. Афанасьеве. Книге. Силе…
Я говорила, пока в горле не пересохло. И потом тоже. И замолчала только, когда мне дозволили. Ментальные способности? О да, князь был сильным менталистом.
— Выпей, — велел он. И я почти не удивилась, обнаружив в руках фарфоровую чашку с шапкой пены. — Кофе Маверик варит чудесный.
И главное, не соврал.
Я сделала глоток и зажмурилась. Легкая сладость и тонкий аромат лаванды, который скорее угадывался, чем ощущался. Нежная карамель и ореховое послевкусие.
— Не сердись, — князь чуть сдвинулся в кресле. — Моя земля. Мои люди. Я за них отвечаю.
— Я… понимаю.
Как ни странно, я и вправду понимала.