— Велика беда. Разведешься. И новую найдешь. С новым папенькой.
— Думаешь, так просто? — хмыкнул Гришка. Значит, думал о таком. Просчитывал. — Тут ведь и дочерей генеральских не так уж много. А чтобы и свободные, и… еще и репутация. Там, — он поднял палец к потолку, — она многое значит. Кому я буду нужен, бросивший жену с ребенком? Все ж поймут почему.
И высокое общество от Гришеньки отвернется.
Чудесно.
— Вот и выходит, что у меня один шанс — Машку вылечить. И дальше играть с ней в примерного супруга.
— А я тут при чем?
И тошно. До того тошно, что с трудом лицо держу.
— Ну… честно говоря, под руку подвернулась. Решил попробовать. И ведь вышло! — а главное сидит он, собою всецело довольный. Как же… всех обманул.
Самый ловкий.
Самый хитрый.
И скажи, что не прав Гришенька, так не услышит. Не поймет. С такими разговаривать бесполезно. И на дверь бы указать, но я почему-то медлю.
Почему?
— С чего ты взял, что источник этот её спасет? Или что я помогать стану?
Я вот, честное слово, соваться к нему не хочу. Категорически. В прошлый раз провалилась, но жива осталась. А в следующий может и не повезти.
— Ты ж сам сказал. Вода живая. Вода мертвая. Как знать, какую принесу? А ну как отравится твоя ненаглядная? И помрет?
Щека Гришеньки дернулась.
Думал о том? Конечно, думал. И… и его ведь устроит. Вполне. Бывшая любовница отравила из зависти молодую жену. Гришкина репутация, конечно, пострадает, но не так, чтобы сильно. Он горе изобразит горькое. Слезу пустит прилюдно. И покается в грехах молодости. Такое любят… конечно, Игнатьев… хотя, если он жизнь свою с дочкиной связал, то сгинет и Игнатьев. И будет Гришенька свободен для поиска новой подходящей супруги. Ну или иных свершений.
— Нет, — сказала я жестко. — Это я на душу не возьму.
— Теща моя… точнее даже не теща, а бабка Машкина уверена, что источник поможет, — нехотя произнес он. — Там вода… такая… я вот пробовать не рискну. А Машка, она ж по сути дитя. Туповатое, наивное. Безгрешное. И с чего бы ей травиться? Розка сказала, что вода эта в душе муть поднимает. Какая там муть? Вон, розовые сопли одни.
Права ли эта Розалия?
Нет?
— Она с тобой пойти готова. Сама воду взять. Сама принести. Ты там только проводником будешь и все.
Будь все так просто, князь бы давно уже понял. Или не он, а предки его…
— А она что думает?
— Кто?
— Машка твоя.
— Для думать мозги иметь надо, — отозвался Гришка. — А у нее в голове ванильные облака и блесточки.
— Тогда нет.
— Что «нет»?
— Все «нет», — я поднялась. — И тебе пора.