Читать книгу «Хонор Харрингтон. Компиляция. Книги 1-14» онлайн.
— Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос, Господин Президент, — сказала она.
— А почему бы и нет?”
— Потому что я не отчитываюсь непосредственно перед вами в этих вопросах, — ответила она болезненно нейтральным тоном, и глаза Келлога снова повернулись к Фримену, как две ракетные трубы.
— Должен ли я предположить из ответа полковника, что она сообщила вам об этом, Йоханнес?”
— В общем, да. — Фримен был не слишком счастлив, и гнев в его глазах предвещал худшее для будущего Мирвольд. Если только не произойдет смена министров внутренней безопасности, размышлял Станкевич. “Но ведь всегда найдется какой-нибудь болтун, Аденауэр! Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Сброд наливается дешевым пивом, раздутые эго и рты начинают трещать, а эти тупицы-белтеры-худшие из всех. — Он с отвращением покачал головой. “Если бы мы тратили все свое время, беспокоясь о низкопробных хвастунах, мы бы никогда ничего не сделали!”
"И это, — язвительно подумал Станкевич, — вероятно, и есть причина, по которой вы все собираетесь быть уволенным, министр. Вы действительно идиот, не так ли?
Это, вероятно, было немного несправедливо, что не очень беспокоило Станкевича в данный момент. На самом деле, однако, Фримен не был идиотом. Никто никогда не обвинил бы его в блестящем уме, но ему и не нужно было напоминать, чтобы он вытирал слюни с подбородка. К сожалению, он был продуктом "пузыря" Мероанской элиты.
УПБ видело то же самое снова и снова в фасадных демократиях, которые оно подпирал по всей перефирии. Люди на вершине чувствовали необузданное презрение к людям, которые всю свою жизнь трудились, чтобы поддержать своих "лучших" в том стиле, к которому они привыкли. В конце концов, если бы эти меньшие существа имели значение, они бы сами принимали решения, верно? Тот факт, что они не были таковыми, напрямую объяснялся их врожденной неполноценностью и общей глупостью, а не неравенством возможностей.
Это было не так уж трудно понять. Бог свидетель, Станкевич видел то же самое в Лиге. На самом деле, это была неотъемлемая часть всего сообщества внутри пояса Койпера…что, несомненно, помогло объяснить, почему вся гребаная галактика взорвалась перед лицом Лиги.
— Очевидно, это одна из партий "хвастунов", о которых нам следовало бы беспокоиться. — Келлог выплевывал каждое слово, как дротик из пульсера, и Фримен мрачно покраснел. Президент системы пристально посмотрел на него еще несколько секунд, затем откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники и глубоко вздохнул.
— Хорошо, — сказал он наконец. То, как все пошло наперекосяк, в данный момент менее важно, чем сам факт того, что это так. И не похоже, что все наши проблемы теперь доморощенные, не так ли? Поэтому возникает вопрос, что нам с этим делать? — Он оскалил зубы в том, что никто никогда не принял бы за улыбку. — Есть предложения?
— Ты веришь в это дерьмо? — Спросил Готфрид МакЭнелли.
Он оглядел тихий столик в дальнем углу бара Белинды и увидел такое же ошеломленное выражение на лицах трех других людей, сидевших рядом с ним.
— Это вы мне скажите, босс, — сказал Майкл Ван Уик. “Это Вы разговаривали с Манти. Ты действительно думаешь, что все это было подстроено?”
“Я не знаю!”
МакЭнелли поднял обе руки и в отчаянии замахал ими. Это был огромный мужчина, более ста девяноста сантиметров ростом, с темно-каштановыми волосами, густой, но аккуратно подстриженной бородой и жесткими карими глазами. Сейчас эти глаза смотрели еще более сурово, чем обычно, но в их глубине было что-то необычное, похожее на неуверенность.
Это качество редко ассоциировалось с Готфридом МакЭнелли. Он был столь же драчлив, сколь и физически крепок, его естественная склонность заключалась в том, чтобы пройти через препятствие, а не обойти его, и обычно он точно знал, чего хочет добиться. Но это вовсе не означало, что он не способен на тонкость. Тот факт, что он превратил Движение Сопротивления Мероа из горстки закоренелых, грубых шахтеров с астероидов, которые были едва ли не лучшим материалом после анархистов, в плотно организованную силу на грани того, что выглядело почти уверенной победой, был свидетельством тому.
Однако в данный момент в выражении его лица было очень мало “тонкости”.
Успокойся, Готфрид, — сказала миниатюрная, ну, по сравнению с ним, женщина по другую сторону стола. Он свирепо посмотрел на нее, но Сейко МакЭнелли, казалось, это ничуть не смутило. Что, вероятно, было как-то связано с тем, что она была замужем за ним последние двадцать стандартных лет.
— Перестань воспринимать это как личное оскорбление и подумай об этом, — сурово продолжала она. “Я бы не хотела, чтобы у тебя распухла голова или что-то в этом роде, но дело в том, что твой мозг действительно работает…когда ты не забываешь его задействовать. Так что включи его, Космонавт!”
Другая женщина за столом рассмеялась.
— Вот это верно, Сейко! — Белинда МакКлески, тетя МакЭнелли, покачала пальцем у него под носом. — Слушай свою умную половину, парень!
МакЭнелли сердито посмотрел на нее, но тоже улыбнулся. Возможно, неохотно, но улыбнулся, а затем кивнул в знак того, что наступил нужный момент посветления.
“Это неплохая идея, — сказал он через мгновение, протягивая руку, чтобы коснуться руки Сейко, лежащей на столе. — Очень жаль, что у меня не больше информации и проницательности, чем у всех вас. Да, я тот, кто говорил с "Манти", но я держал вас троих в курсе всего этого. Так что, если уж на то пошло, я думаю, что настоящий ответ…я просто не знаю.”
Остальные откинулись назад, пережевывая этот неприятный факт. Макэнелли заставил себя ждать, пока они жевали, и пока он ждал, у него появилось несколько неприятных мыслей. Как и тот факт, что он действительно не хотел, чтобы посланник Оравиля Баррегоса говорил правду.
Готфриду МакЭнелли было всего семнадцать, когда его дядя Леопольд, муж Белинды МакКлески и дюжина других мужчин и женщин погибли на платформе "Арго III". Формально они незаконно оккупировали ее почти за месяц до того, как туда прибыли мероанский Системный патруль и Силы защиты граждан. Они никого не призывали к насилию и не причиняли вреда, но это не имело значения, когда МСЗГ получал свои приказы. Им было велено подавать пример. Чтобы не дать никому из других контрактных шахтеров, а последняя горстка независимых была вынуждена заключать договорные контракты в течение предыдущих пятнадцати стандартных лет, наглеть. От требований регулярно проверять и заменять по мере необходимости оборудование по обеспечению техники безопасности. От того, что они настаивали на контрактных ставках поставок, они должны были, по крайней мере, заплатить за реакторную массу и позволить им накормить свои семьи. От предположения, что они могут иметь какой-либо законный голос в декретах управления, передаваемых как Зевс, метающий молнии с Олимпа.
Очевидно, был только один способ доказать это, и Белинда МакКлески похоронила своего мужа, человека, который вырастил Готфрида МакЭнелли после смерти его отца-шахтера, на одном из тех кораблей, оборудование безопасности которых каким-то образом проскользнуло через инспекторские проверки.
МакЭнелли последовал за своим дядей в Пояс, и он был хорош. Он был одним из лучших, что означало, что даже руководство задумалось об этом, по крайней мере на секунду или две, прежде чем отвергнуть его относящися к работе вклад. Конечно, как племянник одного из печально известных хулиганов Арго III, никто и не подумал бы предложить ему должность управляющего, но, по крайней мере, они были достаточно умны, чтобы позволить ему управлять своей собственной добывающей секцией на четырех ботах, как бы ему этого ни хотелось, пока он продолжал получать солидные двадцать процентов сверх квоты.
Что, на самом деле, было невероятно глупо с их стороны, потому что та эскадра шахтерских судов стала ядром ДСМ.
Ему потребовались годы, чтобы выйти за пределы этой горстки надежных шахтеров с астероидов, но он сделал это. Да, сделал это! Вероятность того, что он действительно смог бы чего-то добиться, была не так уж велика. Лично он оценивал не более чем сорока процентную вероятность свержения режима Келлога, и что-то около пяти процентов, что УПБ и Пограничный флот не появятся, чтобы сразу же после этого сокрушить его движение. И все же, подумал он, у мужчины должно быть хобби.