Читать книгу «Хонор Харрингтон. Компиляция. Книги 1-14» онлайн.
К чести Чин, ее собственные тактические инстинкты перекрыли инструктаж УРФ, когда МДР герцогини Харрингтон выключились и пошли по баллистике. Но потребовалось несколько секунд, пока ей сообщили об отключении. Затем ее инстинктам потребовалось пятнадцать или двадцать секунд, чтобы пересилить инструктаж. Это была действительно удивительно быстрая реакция, учитывая все обстоятельства, но часы тикали, и ее флагману потребовалось еще несколько секунд, чтобы передать приказ на уход в гипер. Затем ее капитанам потребовалось еще несколько секунд, чтобы получить его, и еще несколько, чтобы их астрогаторы ответили, а инженеры начали цикл.
У нее кончились секунды. Время цикла на гипергенераторах ее супердредноутов, минимальное время, необходимое для перехода даже из полной готовности, составляло более четырех с половиной минут, а общее время полета ракет Восьмого флота с момента остановки их двигателей второй ступени составляло только 5,2 минуты.
Разница менее сорока секунд не была такой уж большой, но последствия для ее команды были катастрофическими.
Время цикла для кораблей Лессема, даже Дэвида К. Брауна, было намного короче этого, и он думал, что сможет подождать более пяти минут с момента залпа солариан и по-прежнему перевести КБП в гипер, чтобы избежать входящего огня. А у его легких кораблей было более шести минут для игры.
Но теперь…
"Думаю, пока не нужно паниковать," — сказал он, подходя, чтобы встать позади Возняка, и положив одну руку ему на плечо, смотреть мимо офицера на его дисплеи. "Пока они не захотят показать нам больше ракет за один запуск. Хотя стоит задуматься, какие еще сюрпризы они могут преподнести нам, не так ли?"
Оперативная группа 47.3 неподвижно висела в космосе между линейными крейсерами Джейн Изотало и терминалом Прайм, и маневры уклонения при базовой скорости, равной нулю, были ограничены. Даже с максимальным ускорением Саганами-С, равным 726,2 g, Клас Флеминг мог бы изменить свое положение не более чем на 587 000 километров и достичь скорости всего 2890 км/сек за те 6,8 минуты, через которые, как Лессем ожидал, ракеты оперативной группы 1027 доберутся до него. За то время, что у него было на самом деле, лучшее, что он мог бы сделать — 277 000 километров и 1 980 км/сек. Это было меньше чем одна световая секунда, что было ничтожно мало для ракет, летящих со скоростью восьмидесяти процентов скорости света. С другой стороны, Лессем не мог развить большую базовую скорость и оставался между Изотало и терминалом.
Не то, что ему это было нужно.
Пока, по крайней мере.
Катафракты были слишком далеко от контр-адмирала Росиака, чтобы эффективно управлять ими. Свыше шестидесяти Т-лет, с момента появления лазерной головки, эффективное ракетное сражение управлялось по каналам телеметрии ракет. В теории для любой ракеты было бы просто найти что-то столь ослепительно очевидное, как включенный импеллерный привод звездолета. На практике все было немного сложнее. Не то, что ракеты, работающие в автономном режиме, не могли обнаружить цели; просто у них были проблемы с поиском — и поражением — правильных целей.
В самом деле, увидеть импеллерную сигнатуру цели технологически было действительно детской игрой во многих отношениях. К сожалению, космические корабли с импеллерным приводом были чрезвычайно маневренны, их клинья резко ограничивали уязвимые точки, с которых они могли быть успешно атакованы, и они устанавливали как активную, так и пассивную оборону, разработанную так, чтобы задача искателей любой атакующей ракеты была как можно более непростой.
Учитывая, как собственный импеллерный клин ракеты сужал поле зрения ее бортовых искателей (одно учебное пособие КФМ сравнило это с управлением воздушным автомобилем, глядя на внешний мир через соломинку для газировки), малый размер ее эффективной цели (узкий промежуток между верхним и нижним клиньями импеллера), приманки и системы радиоэлектронной борьбы, предназначенные для поражения этих искателей, и способность цели быстро перекатить корабль, чтобы вставить собственный импеллерный клин, вероятность поражения любой отдельной ракетой всегда был низким. Выше для лазерных головок, чем для контактного оружия, но все же низким. И до введения современных ракетных подвесок плотность залпа также была низкой, что делало необходимым поиск способа увеличения этой вероятности.
Решение состояло в том, чтобы превратить каждый залп в сеть платформ с распределенными сенсорами. Любая данная ракета может не очень хорошо видеть цель — если вообще видеть — во время атаки, особенно когда заходит по профилю, предназначенному для того, чтобы максимально затруднить перехват активной обороне этой цели. Но когда все искатели на борту каждой ракеты во время атаки сообщали о том, что они могли видеть, на корабль, который их запустил, данные можно было сопоставить, объединить и проанализировать. Может быть собрана гораздо лучшая тактическая картина; может быть отмечена и учтена тактика электронного противодействия противника; возможные ложные цели могут быть идентифицированы и исключены из очереди целей; маневры уклонения другой стороны могут быть отслежены, учтены и спрогнозированы; уточненные инструкции можно было отправлять не только ракетам, которые предоставили данные, но и всем ракетам в залпе.
Это не только повышало точность в отношении назначенных целей, но и позволяло тактическим офицерам корректировать очереди прицеливания на лету, перенаправляя ракеты, когда их первоначальные цели были повреждены или уничтожены, или были обнаружены новые, более ценные цели. С увеличением дальности отставание в передаче увеличивалось до тех пор, пока не достигла точки, в которой новые инструкции от стреляющего корабля неизбежно устаревали и фактически начали ухудшать точность его ракет, после чего связь обрывалась и ракеты возвращались к бортовому управлению.
Это и было проблемой ОГ 1027.
Ракеты, атакующие цели в 36 000 000 км от их стартовых платформ, находились далеко за пределами эффективного диапазона управления систем со скоростью света. У адмирала Изотало не было иного выбора, кроме как полагаться на внутренние искатели своих птичек и нацеливающий ИИ, и этот ИИ всегда был зачаточным, потому что он был разработан для работы в тандеме с управлением с корабля. Это было то, что действительно делало Аполлона таким смертоносным, хотя ФСЛ пока не имела ни малейшего представления о том, насколько это верно. Управляющие ракеты Mark 23-E могли принимать корабельную телеметрию в шестьдесят четыре раза быстрее, чем это было возможно для телеметрии на скорости света, но они также были разработаны специально для использования даже за пределами дальности управления корабля, при этом каждая контрольная ракета в залпе была связана со всеми другими управляющими ракетами, выступая в качестве отдельного узла обработки данных, даже когда ретрансляция на — и через — материнский корабль была недоступна.
Его автономная точность составляла не более тридцати процентов его точности при прямом контроле с борта корабля, но эти тридцать процентов были во много раз более точными, чем могла бы достичь любая ракета Солариан нынешнего поколения.
У Марк 16 сэра Мартина Лессема не было способностей Аполлона, как и у его крейсеров. Но сверхсветовые каналы платформ Призрачного Всадника уменьшали петлю телеметрии вдвое. Они могли видеть лучше, чем датчики любой ракеты, они могли сообщать о том, что они видели на сверхсветовых скоростях — точно так, как они делали сейчас о массивном входящем соларианском залпе — и это означало, что телеметрические лазеры ОГ 47.3 могли продолжать обновлять данные гораздо дольше, чем у ее соларианских противников.
Несмотря на это, он решил пока не тратить свой огонь на корабли Изотало. У его противника было гораздо больше ракетных подвесок, чем у него. На самом деле он был почти уверен, что командир солли видел в своем залпе тест, способ лучше понять его защитные способности, а не полнокровную попытку уничтожить его корабли. Лессем не мог удержать его от этого, но он не был готов тратить свои собственные боеприпасы на цели, которые могли исчезнуть в гипер, прежде чем его огонь достигнет их.
И в сложившихся обстоятельствах он не возражал против того, чтобы показать солли, что им придется подойти намного ближе, прежде чем их огонь станет реальной угрозой его кораблям.
Его крейсеры и эсминцы несли в общей сложности 520 противоракетных пусковых установок и 672 кластера точечной защиты, а дальность полета с нулевой начальной скоростью для Марк 31 Королевского Флота Мантикоры составляла 3 585 556 километров. Первые противоракеты Лессема вышли через 205 секунд после пуска Изотало, через одну секунду после того, как включились импеллеры второй ступени Катафрактов. Вторая волна Марк 31 была запущена через десять секунд после этого. Третья запущена десять секунд спустя. Затем четвертая. Пятая и последняя волна противоракет стартовала через сорок секунд после первой — за тридцать пять секунд до того, как Катафракты смогли достичь рубежа атаки. И затем, с 2080 запущенными Марк 31, каждый корабль ОГ 47,3 развернулся боком относительно ОГ 1027, подставив противнику только животы их импеллерных клиньев.
Челюсти Джейн Изотало сжались, когда она увидела невероятные волны противоракет, летящих от Манти. Этого надо было ожидать, сказала она себе резко. Если ублюдки спокойно выбрасывают вокруг себя ракетные залпы такого размера, они, должно быть, работали и над защитными мерами. Черт возьми, ты знала, что так будет!
На самом деле она это знала, и она, и Рамалас, и Росиак сделали все возможное, чтобы позволить это, но их оценки наихудшего случая не представляли чего-то подобного. Ни одно соларианское судно не несло столько противоракетных труб на тонну веса, и эти ублюдки в самом деле запускали противоракеты с обеих сторон одновременно. Ни один соларианский корабль также не мог бы этого сделать.
И у них не было столько противоракет, сколько запустили все эти корабли.
"Зуделки через пять секунд, сэр," — объявила коммандер Константа Солис, офицер радиоэлектронной борьбы эскадры крейсеров 912, и Лессем кивнул.
Изначально Зуделки были разработаны как средство для проникновения, предназначенное для запутывания и ослепления сенсоров, управляющих защитным огнем цели с помощью мощных импульсов электромагнитных и гравитационных помех. Они были особенно эффективны в борьбе с противоракетами, которые основывались на способности улавливать импеллерные сигнатуры своих целей, потому что противоракеты были предназначены для производства в максимально возможном количестве, а то, что им не требовались сложные искатели, помогало снижать цену. В конце концов, ничто в галактике не было так очевидно, как импеллерная сигнатура ракеты, ускоряющейся на 98 000 g. Наблюдать за одной из них было все равно, что пытаться разглядеть прожектор в миллион свечей в темной комнате. Только слепой мог не заметить его.
Но это было то, что делали Зуделки: слепых. Искатели противоракет не могли справиться с этими огромными пузырями глушения. Это означало, что они теряли захват своих целей, и если время было правильно рассчитано, то и они, и их цели двигались слишком быстро, чтобы они могли восстановить захват после импульса Зуделки. Даже если они что-то перезахватывали, их встроенные электронные мозги редко оказывались в состоянии перезахватить что-то нужное без руководства их хозяев-людей.
Это было то, для чего была разработана Зуделка, но когда флотские ракетные офицеры поиграли с ней, они быстро поняли, что у нее есть другая функция. В конце концов, атакующие ракеты и корабли, управляющие ими, также полагались на свои бортовые датчики.
"Мэм!" — резко сказал контр-адмирал Росиак. "Манти…"
Он замолчал, оглядываясь через плечо на адмирала Изотало, и Изотало коротко кивнула ему, когда тактический дисплей на мгновение сошел с ума.