— Я ведь не шучу. Только что я вложил в удар две трети своей силы, с тобой правда всё в порядке?
Отдавая приказ, Линвэнь использовала слово «атаковать». Обыкновенно Се Лянь, вступая с кем-то в схватку, никогда не ставил целью именно «атаковать» противника. Чаще всего он лишь защищал себя или пресекал попытки нападения. Но даже сам принц не мог сказать наверняка, что будет, если он по-настоящему ударит кого-то с целью «атаковать».
Хуа Чэн медленно произнёс:
— И я не шучу. Гэгэ в самом деле силён. Если бы не эти два обруча, возможно, даже Цзюнь У не стал бы тебе достойным противником.
Се Лянь неосознанно дотронулся до шеи, коснувшись проклятой канги, и тотчас опустил руку.
— Гэгэ, я задам тебе один вопрос.
— Какой?
— У тебя была возможность снять проклятые оковы. Почему ты оставил их, позволяя и дальше себя связывать?
Се Лянь застыл, он не ожидал, что Хуа Чэн спросит об этом.
— Возможно… как напоминание самому себе, — сказал принц, затем добавил: — Сань Лан, не надо… не надо менять тему. Ну что за дурная привычка? Только что тебе достаточно было схватить меня, обязательно подставляться под удар?
— Гэгэ, значит, тебе известно, что это дурная привычка? Если уж говорить об обыкновении «подставляться под удар», не тебе упрекать меня в этом.
— Разве?
Спросив, принц тут же смущённо замолчал. Стоило вспомнить хотя бы тот случай под водой, когда Се Лянь в попытке противостоять духу нерождённого едва не проглотил меч прямо на глазах Хуа Чэна.
— А разве нет? «Если я могу подставиться под удар, ни в коем случае не прибегну к иным путям решения проблемы» — это ведь твоё дурное влияние на меня.
Се Лянь махнул рукой:
— Ладно, Сань Лан, не будем об этом. Давай вернёмся к Божеству парчовых одежд.
Он в безысходности подёргал за полы своего халата. Найти-то его они нашли, но теперь возникла другая проблема — придумать, как снять одеяние с принца.
Столетние страдания, тысячелетние бедствия
Раз одеяние уже на принце, сжечь его не получится никаким образом, ведь тогда и Се Лянь обернётся пеплом.
— Придётся носить его на себе, — предложил принц. — Всё равно моей крови ему испить не удастся, а Линвэнь, должно быть, пока не сможет отдавать приказы.
Рассеялось облачко синего дыма, и на том месте, где стояла Линвэнь, появилась синяя неваляшка с весьма строгим выражением лица и стопкой канцелярских дел. Се Лянь подобрал куклу, положил себе за пазуху и вместе с Хуа Чэном покинул боковую пристройку, перейдя в главный дворец.
Им вовсе не померещилось: в главном зале дворца стало намного мрачнее, возвышающиеся от пола до потолка горы книг и свитков походили на вражеское войско, окружившее их со всех сторон. Казалось, они вот-вот рухнут и погребут под собой незваных гостей. Не встретив охраны, двое сразу помчались к двери цвета киновари в глубине зала.
Однако, ещё не приблизившись, Се Лянь услышал изнутри потрясённый до дрожи голос:
— Как же так? Как такое возможно?
Голос принадлежал советнику! Неужели кто-то их опередил? Се Лянь пинком выбил дверь и низко выкрикнул:
— Отпустите!
В комнате советник действительно оказался не один, и когда дверь распахнулась, все присутствующие повернулись на грохот. Потрясение всё ещё не сошло с лица советника, который спросил:
— Ваше Высочество?
Воцарилось молчание.
Советник, подняв голову лишь на пару мгновений, вскоре опустил её вновь со словами: