— Взрывчатки! — Пэй Су чеканил каждое слово, каждую фразу: — Они задумали, в случае падения города, снарядить каждого из мирных жителей государства Баньюэ взрывчаткой. Чтобы затем люди рассредоточились и сбежали из города, после чего проникли в Юнъань, намеренно смешались с толпой там, где людей побольше, и нашли момент для подрыва. И пускай сами они погибнут, всё же заберут с собой ещё больше жизней народа Юнъань. Пускай государство их пало, они поклялись нарушить покой народа, который уничтожил их родину.
Поэтому необходимо было истребить всех разом, пока жители не успели покинуть город…
Се Лянь развернулся в сторону Кэ Мо.
— Это правда?
Кэ Мо, даже не думая отпираться, ответил:
— Правда!
Услышав ответ, Сань Лан приподнял бровь и проговорил:
— Жестоко, жестоко.
Он сказал это на языке Баньюэ, и Кэ Мо в гневе воскликнул:
— Жестоко? Какое вы имеете право называть нас жестокими? Если бы вы первыми не напали на нас, разве мы пошли бы на столь отчаянный шаг? Вы уничтожили нас, мы жаждали мести, что здесь неправильного?!
Пэй Су возразил:
— Если это в действительности так, почему бы нам не начать подсчёт с самого начала? Сколько раз народ Баньюэ на границе затевал беспричинные сражения? Сколько караванов и путешественников из государства Юнъань вы злонамеренно задержали от прохода на запад? Вы прекрасно знали, что на ваших дорогах устраиваются облавы на людей из Юнъань: конные разбойники перекрывали путь, грабили и убивали невинных, а вы всё равно усердно выгораживали их. А когда государство Юнъань отправило отряд, чтобы окружить и уничтожить злодеев, вы убили всех наших воинов без остатка, оправдываясь вторжением на ваши территории. Разве это не жестоко?
Говорил юноша размеренно, тон голоса был ровным, но при этом в каждом слове слышалась резкость.
Кэ Мо огрызнулся:
— Но ведь это вы первыми силой присвоили себе наши земли, поэтому мы отвечали ударом на удар.
— Граница между двумя государствами не была определена изначально. Как можно рассуждать, что кто-то присвоил земли силой?
— Обе стороны давно разделили свои владения, а вы наплевали на договорённости!
— Это лишь ваше государство признало подобное разделение, но признал ли его народ Юнъань? Что представляло из себя так называемое «разделение»? Вся пустыня достаётся нам, а все оазисы — вам. Тебе самому не смешно?
Кэ Мо гневно проревел:
— Оазисы изначально нам и принадлежали. Многие поколения предков народа Баньюэ родились и выросли в этих оазисах!
Каждый из спорящих настаивал на своём, и только слушая, как они препираются, Се Лянь ощутил, будто бы голова распухла вдвое. Стоило вспомнить день, когда двести лет назад его зажали между двумя армиями и избили до синяков и кровоподтёков, как ему показалось, что лицо снова начало болеть.
Пэй Су, прекратив обращать внимание на Кэ Мо, повернулся к Се Ляню:
— Ну вот, посмотри сам. Многие вещи в этом мире невозможно решить в споре. Остаётся только биться.
Се Лянь ответил:
— Я согласен с первой фразой.
Сань Лан же заметил:
— Я согласен со второй.
Кэ Мо, немного умерив свой гнев, вдруг сказал:
— Большинство людей Юнъань не имеют ни стыда, ни совести. А ты — самый бесстыжий из всех, кого мне доводилось встречать. Пэй Су, ты бессердечный человек. Ты убил нас вовсе не ради своего государства и даже не ради спасения своего народа.
Услышав его, Пэй Су замолчал. Кэ Мо продолжил: