А остальное — ты, любовь моя.
Даже Эмин, лежащий на краю стола, широко открыл глаз, неотрывно глядя на бумагу, словно в наивысшей степени наслаждаясь зрелищем. Хуа Чэн рассмеялся:
— Непревзойдённое искусство. Гэгэ, скорее, придумай ему название. Этот шедевр непременно поразит последующие поколения и будет прославляться в веках.
Се Лянь, уже подписавший внизу имя Хуа Чэна, услышав такое, застыл — рука не поднималась добавить ещё и себя как автора работы. Хуа Чэн, отсмеявшись, с притворной серьёзностью спросил:
— Гэгэ, ты стесняешься? Я помогу.
Он тут же взял ладонь принца в свою и широкими мазками изобразил два иероглифа. Разумеется, не зная контекста, никто не смог бы узнать, что это за иероглифы, и тем более разглядеть в них имя Се Ляня…
Принц, глядя на написанное своей же рукой, не знал, как реагировать, только наклонил голову набок, всё ещё находясь в объятиях Хуа Чэна. И вдруг ему эти иероглифы показались смутно знакомыми, будто бы он уже видел их раньше.
Спустя мгновение он вспомнил, и взгляд принца просветлел.
— Сань Лан, у тебя на руке! — Он схватил Хуа Чэна за предплечье, задрал рукав и радостно воскликнул: — Это же оно!
Пока они вместе жили какое-то время в монастыре Водных каштанов, Се Лянь однажды увидел на руке Хуа Чэна татуировку, напоминающую письмена какого-то чужеземного народа. Тогда принц задумался над значением надписи, однако и представить не мог, что никакие это не «чужеземные письмена», а всего лишь его собственное имя!
Хуа Чэн, тоже посмотрев на свою руку, улыбнулся:
— Гэгэ наконец узнал?
— Я давно должен был узнать их, только…
Только иероглифы, написанные Хуа Чэном, поистине являлись творением «демонически искусного мастера». Хуа Чэн без слов догадался, о чём думает принц, громко рассмеялся, приобнял Се Ляня за талию и поцеловал в лоб.
— Не волнуйся, гэгэ. Главное, что у тебя красивый почерк, и ладно. Это радует меня гораздо больше, чем собственные успехи в каллиграфии.
Се Лянь коснулся ладонью его татуировки, настолько тёмной, что легко догадаться, какую боль причинял процесс нанесения.
— Ты сделал её в детстве? — прошептал Се Лянь.
Хуа Чэн чуть улыбнулся, опустил рукав и кивнул.
Наверняка он наколол её себе сам. Если только представить, как маленький мальчик украдкой наносит на предплечье имя человека, которого боготворит… Какое же это ребячество, но какая же это смелость.
Их пальцы крепко сплелись, красные нити запутались между собой. В сознании принца вдруг возникла картина годичной давности, когда Хуа Чэн на горе Тунлу рассыпался бабочками.
В последний миг он сказал одну фразу.
И пусть беззвучно, но Се Лянь прекрасно понял, что это было.
Эту фразу Хуа Чэн претворял в жизнь с самого детства и готов быть верен ей до самой смерти.
«Я навсегда останусь твоим самым преданным последователем».
«Необычайная история, что ходит в народе»
Предание гласит, что есть на свете мусорное божество.
Люди так прозвали его, но божество это обыкновенно отвечает не за удачу в собирании рухляди, а хранит покой в мире людей. Поскольку одновременно является и сильнейшим Богом Войны.
Нет такой нечисти, которую он не смог бы одолеть, нет таких тёмных сил, которые он не смог бы уничтожить. Обладая силой, способной уничтожить мир, он не теряет сердце, стремящееся сберечь цветок.
Однако, поклоняясь божествам, следует соблюдать запреты и разбираться в правилах. Если вы встретите храм, посвящённый этому бессмертному, ни в коем случае нельзя бездумно бросаться отбивать ему поклоны.