Черты лица чрезмерно суровы, под глазами заметны тёмные круги, отчего лицо казалось невыразимо мрачным, а вся та мягкость, которая подчёркивалась божественным сиянием, исчезла без следа.
И всё же нынешний Цзюнь У выглядел наконец живым. Пусть и болезненным.
— Ваше Высочество, — произнёс советник, — вы потерпели поражение. Даруйте самому себе освобождение.
Цзюнь У в некотором замешательстве переспросил:
— Я потерпел поражение?
Чрезмерная мощь магической силы принца ударной волной пробила свод грота, и сверху пролился прозрачный солнечный свет.
С неба тонкими струйками закапал дождь. Цзюнь У лежал на земле, Се Лянь стоял и взирал на него сверху. К своему удивлению, принц увидел в его взгляде тень избавления от тяжкой ноши.
Ему невольно подумалось: наверное, в глубине души Цзюнь У всё время носил желание быть поверженным, чтобы кто-то прервал эту вереницу повторяющихся дней, полных безумия и раскола собственной личности.
Внезавно Цзюнь У задал вопрос:
— Как называется… тот приём?
Се Лянь рукавом стёр кровь с лица и ответил:
— Разбивание камня на груди.
Цзюнь У застыл, словно о чём-то подумав, усмехнулся, вздохнул, закрыл глаза и проговорил:
— Красиво.
Больше он не проронил ни слова, но по его лицу все видели, насколько он измотан, больше скрывать это было невозможно. Се Лянь наконец убрал руку с рукояти Фансиня. Не зная, что делать дальше, он невольно поискал глазами Хуа Чэна. Тот оказался на том же месте, посреди единственного уцелевшего участка Небесного моста, где уже долго стоял и спокойно ждал принца, заведя руки за спину. Увидев, что Се Лянь обернулся, Хуа Чэн с улыбкой поймал его взгляд.
Советник, сидя возле неподвижного Цзюнь У, сказал Се Ляню:
— Ваше Высочество, ступайте.
Но сам он вставать не собирался.
— Наставник, вы не пойдёте с нами?
Советник покачал головой:
— Я побуду с Его Высочеством, не волнуйтесь. Ведь когда-то я этого не сделал.
Дождь усиливался, омывая лицо Цзюнь У, его закрытые глаза, смывая кровь и жизнь, вытекающую из его раны.
Се Ляню даже показалось, что три лица, омытые дождём, как будто сделались менее отчётливыми. Впрочем, возможно, ему только показалось.
Постояв немного в молчании, Се Лянь снял со спины доули и уронил её, прикрыв лицо Цзюнь У.
Канга на запястье Му Цина разжалась сама по себе, и он пинком запустил её в лаву, с трудом вернув себе привычное состояние холодного спокойствия. Дух нерождённого спрыгнул с плеча Фэн Синя, на четырёх конечностях подполз к лицу Цзюнь У и осторожно потрогал, совершенно иначе, нежели ранее прыгал по лицу родного отца, чем разозлил Фэн Синя до полусмерти.
Се Лянь же, не обращая внимания больше ни на что, с разбитым лицом помчался к Хуа Чэну, словно обрёл новую жизнь… А ведь он и правда едва спасся от смерти. Врезавшись в Хуа Чэна со всего размаху, он воскликнул:
— Сань Лан!
Хуа Чэн протянул к нему руки, отшатнулся на шаг, едва не сбитый принцем с ног, заключил его в объятия и, лучезарно улыбаясь, произнёс:
— Гэгэ, видишь, я же говорил, ты обязательно победишь! — затем приподнял его лицо, внимательно осмотрел и вздохнул: — Опять ты довёл себя до такого состояния.
Там, где пальцы Хуа Чэна касались лица Се Ляня, пролетала малюсенькая серебристая бабочка, и раны сразу затягивались. Се Лянь так же лучезарно улыбнулся в ответ: