Пожалуй, сама мысль об этом была чересчур тщеславной, но… если просто предположить… быть может… хотя бы отчасти… существовавшая между учеником и учителем взаимная привязанность занимала в сердце Ло Бинхэ несколько больше места, чем когда-либо представлялось Шэнь Цинцю?
По крайней мере, похоже, он таки подарил Ло Бинхэ какие-то не лишенные приятности моменты, о которых его бывший ученик, по крайней мере, мог вспоминать без отвращения.
И все же… быть может, причина крылась в том, что Ло Бинхэ не лишен мазохистской жилки? Не то чтобы Шэнь Цинцю стремился опорочить главного героя, но… Воспоминания о том, как тебя заставили в наказание пробежать десять кругов, ни под каким углом нельзя счесть прекрасными, не так ли?
Внезапно по шее Шэнь Цинцю поползли мурашки, будто по позвоночнику поднимался чей-то одновременно леденящий и обжигающий взгляд.
Он машинально обернулся. О стебель бамбука опирался облаченный в черное Ло Бинхэ со скрещенными на груди руками, уставив неподвижный взгляд на Шэнь Цинцю.
Некоторое время они безмолвно таращились друг на друга.
…собственной персоной?
Так и есть, собственной персоной!
Первой реакцией Шэнь Цинцю было развернуться на каблуках и дать деру, однако усилием воли он остался на месте, придав лицу как можно более естественное выражение.
И дело было даже не в том, что от испуга у него подкосились колени – сказать по правде, внутренне он давно был готов к подобной встрече – просто он сознавал, что бегство тут не поможет: в этой реальности безраздельно царил Ло Бинхэ, так что, какую бы скорость ни развил Шэнь Цинцю, это его не спасет.
«Леденящий, и в то же время обжигающий взгляд» также был не простой метафорой: в глазах Ло Бинхэ воистину соседствовали лед и пламень – угрюмое безразличие и опаляющая ярость.
Собравшись с духом, Шэнь Цинцю твердо встретил взгляд, в котором мешались, казалось бы, несовместимые чувства.
В конце концов Ло Бинхэ не выдержал первым.
– Как хорошо… что я еще способен видеть сны, – с легким вздохом пробормотал он.
При этих словах Шэнь Цинцю понял, что его отчаянный блеф удался: ему и впрямь удалось сойти за учителя из сна.
Его самообладание на сей раз окупилось с лихвой: погрузившийся в приятные воспоминания Ло Бинхэ купился на его игру, решив, что имеет дело с порождением собственного разума.
При виде того, как его бывший ученик с отсутствующим видом стоит, опираясь на стебель бамбука, Шэнь Цинцю припомнил равнодушное выражение лица сидящего на почетном месте главы дворца Ло Бинхэ – такого одинокого и безучастного ко всему. При сравнении нынешнего главного героя с полным царственного величия повелителем из оригинального романа Шэнь Цинцю невольно взгрустнулось.
У Ло Бинхэ ведь не было ни единой жены, чтобы исцелить его ранения и позаботиться о его благополучии . Как мог его учитель не пожалеть своего бывшего ученика? Подумать только, до чего докатился главный герой гаремного романа – сердце какого мужчины не обольется слезами при виде подобного падения?
– Быть может, учитель соизволит одарить меня хоть словом? – задумчиво произнес Ло Бинхэ, прервав молчание.
Поскольку Шэнь Цинцю уже успел проникнуться состраданием к нему, он охотно отозвался:
– Хорошо. О чем бы ты хотел поговорить?
Он не предвидел, что вместо того, чтобы ответить, Ло Бинхэ замрет от изумления. Тотчас выпрямившись, он отлепился от бамбука с выражением опасливого недоверия на лице.
«Упс, я что, не угадал с реакцией?» – мелькнуло в голове Шэнь Цинцю.
Но, начав представление, он должен был играть до конца – да и едва ли мог покинуть эту сцену без риска для жизни. Одно дело – малость промахнуться, и совсем другое – запороть все, запаниковав. Так что в итоге Шэнь Цинцю добавил с легкой улыбкой:
– Разве ты не предложил этому учителю заговорить с тобой?
При этом он постарался максимально правдоподобно сымитировать тот самый тон, которым всегда говорил с Ло Бинхэ в блаженном прошлом. Уголок рта Ло Бинхэ конвульсивно дернулся, и он медленно приблизился к заклинателю. Не меняясь в лице, Шэнь Цинцю медленно раскрыл и закрыл веер, используя эти немудреные движения, чтобы хоть немного сбросить растущее напряжение.
После довольно продолжительного молчания Ло Бинхэ наконец изрек:
– Раньше учитель не удостаивал меня даже взглядом – лишь проходил мимо – не говоря уже о том, чтобы ответить мне. Возможно, мое воображение сегодня чересчур разыгралось.
При этих словах сердце Шэнь Цинцю дрогнуло.
Пусть вся эта ситуация была мало сказать что странной, в этих словах ему почудилась искренняя жалоба. Неужто Шэнь Цинцю в представлении Ло Бинхэ был настолько возвышенным, отстраненным и недосягаемым, что от него нельзя было добиться ничего, кроме полного равнодушия?