Читать книгу «Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП)» онлайн.
Цю Хайтан горько усмехнулась:
— Этот господин — просто животное в человеческом обличье, мерзавец, пустивший всем пыль в глаза. На его месте я бы тоже не осмелилась поднять голос перед честными людьми.
Великий мастер Учэнь успел хорошо узнать всех трёх заклинателей с Цанцюн, в том числе и заботившегося о нём Шэнь Цинцю, к которому проникся тёплыми чувствами. На протяжении противостояния заклинателей с хребта Цанцюн и дворца Хуаньхуа у него не было шанса вмешаться, но теперь он наконец взял слово:
— А-ми-то-фо, позволю себе заметить, что, о чём бы ни говорила эта милостивая госпожа, ей следует изъясняться прямо. Голословные наговоры не внушают доверия.
В сердце Шэнь Цинцю вновь вскипели слёзы.
«О, великий мастер, я знаю, что вы пытаетесь мне помочь, но уж лучше бы вы об этом не просили… Это поистине тот самый случай, о котором говорят: «Боится не постыдного деяния, а демона, что постучит в ворота [5]»!»
В этот момент Цю Хайтан поистине сделалась центром всеобщего внимания. Она раскраснелась, чувствуя скрестившиеся на ней взгляды, и, выпятив грудь, во всеуслышание заявила:
— Если в моих словах есть хоть слово лжи, я, Цю Хайтан, прошу пронзить меня десятью тысячами отравленных демоническим ядом стрел! — Уставив указующий перст на Шэнь Цинцю, она заявила с горящими ненавистью глазами: — Вот этот человек, нынче занимающий пост лорда пика Цинцзин хребта Цанцюн, обладатель прославленного меча Сюя — никто не знает, что за низкой тварью он был прежде!
Эти бранные речи заставили Ци Цинци нахмуриться.
— Следи за словами! — сурово велела она.
В настоящий момент Цю Хайтан сама занимала пост мастера в одной из мелких школ. Подобный упрёк со стороны главы крупной и могущественной школы Цанцюн малость её осадил, но старый глава дворца тотчас поддержал её:
— Госпожа Ци, нет нужды в подобной резкости. Почему бы не дать этой молодой госпоже высказаться? Ведь, как известно, нельзя заткнуть рот всем.
Бросив на него благодарный взгляд, Цю Хайтан стиснула зубы. Шэнь Цинцю заметил, что ярость в её глазах маскирует умело скрытый страх, промелькнувший лишь на мгновение. Она вновь возвысила голос:
— В двенадцать лет он был лишь жалким рабом, которого моя семья приобрела у иностранного торговца. Поскольку он был девятым по счёту, его назвали Цзю — малыш Цзю. Видя, что он подвергался жестокому обращению, мои родители прониклись к нему состраданием, взяли его в дом, научили языку и чтению, обеспечивали его едой и одеждой так, что он ни в чём не нуждался. Мой брат также относился к нему как к члену семьи. Когда Шэнь Цзю исполнилось пятнадцать, мои родители скончались и главой семьи стал старший брат. Он освободил Шэнь Цзю и побратался с ним. Что до меня, то, воспитываясь бок о бок с ним, я поддалась его обаянию… по правде говоря, мы зашли довольно далеко… казалось, мы были созданы друг для друга… и в результате, был заключён брачный союз.
Стоявший тут же Шэнь Цинцю был вынужден выслушивать свою «подлинную» историю наряду с тысячами посторонних людей. Казалось, невысказанные слова в его сердце сжались в болезненный ком, освобождая место для скорбной тишины.
В глазах женщины заискрились слёзы:
— Когда старшему брату исполнилось девятнадцать, в наш город прибыл бродячий заклинатель и поселился неподалёку, чтобы совершенствовать тело и дух. У городских врат он установил платформу, где дети, а также юноши и девушки до восемнадцати лет могли опробовать свою духовную силу. Он желал найти выдающийся талант, чтобы взять его в ученики. Заклинатель в совершенстве владел многими техниками бессмертных, так что все жители города только и делали, что рассыпались в похвалах. Когда Цзю взошёл на платформу, его уровень духовной ци оказался настолько высок, что заклинатель выбрал его. Преисполнившись восторга, он бросился домой и сообщил, что хочет нас покинуть. Само собой, старший брат ему не позволил: в его глазах жизнь заклинателя была полна превратностей и лишена стабильности. К тому же, он ведь заключил союз со мной, так о каком уходе могла идти речь? Тогда они с братом сильно повздорили, и с этого дня Цзю сделался угрюмым и раздражительным. Мы думали, что у него это пройдёт, и просто ожидали, когда он смирится с положением дел.
Резко переменившись в лице, она продолжила:
— Кто же знал, что вместо этого он явит свою звериную натуру? Взбеленившись, он убил моего брата и нескольких слуг и под покровом ночи бежал вслед за этим самым заклинателем! Я же была всего лишь беспомощной девочкой, понятия не имеющей, что делать дальше. Моя семья погибла, очаг разорён — что же мне оставалось? Я принялась за поиски виновника своих бед, но годами не могла выйти на его след. Заклинатель, взявший его под своё попечение, вскоре погиб жестокой смертью, и с ним след прервался… до этого дня, когда я по случайности попала в Цзиньлань. Если бы не это счастливое совпадение, боюсь, за всю свою жизнь мне бы так и не удалось отыскать этого злодея, который кусает кормящую руку и вонзает кинжал в спину благодетелей. Разве я могла подумать, что за это время он достигнет столь высокого положения — лорда величайшей школы Поднебесья! С тех пор он сильно переменился, но это лицо… даже обратись оно в пепел, я бы ни с чем его не спутала! И я не побоюсь назвать заклинателя, сподвигшего его на преступление — как выяснилось, он сам собственными руками забрал неисчислимое множество жизней. Его имя — У Яньцзы!
У Яньцзы и впрямь пользовался определённой известностью в преступных кругах. Весть о том, что один из двенадцати горных лордов был его учеником, привела толпу в полный ужас. Однако их потрясённые возгласы, вместо того, чтобы добить Шэнь Цинцю, помогли ему вернуть самообладание.
Рассказ Цю Хайтан вызвал у него недюжинные сомнения: при всём драматизме он не избежал противоречий. Не то чтобы Шэнь Цинцю был предубеждён против своего предшественника, но оригинальное произведение с таким жаром доказывало, насколько неприятной личностью был лорд пика Цинцзин, живописуя его гнусную жестокую натуру, мелочность, завистливость, враждебность, неспособность платить добром за добро, высокомерие и тщеславие, что непросто было поверить, будто подобный человек, пусть и в юные годы, мог вызвать столь искреннюю любовь людей, не связанных с ним кровными узами.
Однако остальные, похоже, не уловили этого несоответствия.
На самом деле, Шэнь Цинцю более всего беспокоила именно эта часть сюжета, но не сказать, чтобы ужас переполнял его сердце: не так-то просто было найти доказательства этой поросшей мхом истории. Поскольку обвинение строилось исключительно на словах Цю Хайтан, ему не составило бы особого труда убедить её, что она попросту приняла его за другого человека — достаточно лишь стоять на своём и ни в чём не сознаваться. В итоге у многих всё же останутся подозрения, но столь бледное пятно на репутации он как-нибудь переживёт.
Итак, ему попросту не оставили выбора. В душе он искренне сочувствовал Цю Хайтан, однако не отвечать же за совершённые оригинальным Шэнь Цинцю преступления, чтобы удовлетворить её жажду мести! Он определённо не желал нести этот чёрный горшок [6]! Уж лучше он загладит вину своего предшественника перед Цю Хайтан каким-нибудь иным способом. Он ведь не убивал Лю Цингэ, не покушался на честь Нин Инъин… Как бы то ни было, Шэнь Цинцю не мог позволить своей «прочной, словно дом в тысячу чи [7] высотой» репутации обрушиться в одночасье, завалив свою защиту настолько, что даже былые сторонники захотят его крови.
И всё же нынешняя ситуация в корне отличалась от той, что он себе представлял.
А всё потому, что эти мелкие пятнышки абсурдных, бездоказательных обвинений сбились вместе, грозя обратиться в здоровенную кляксу: перво-наперво, сеятели; затем — инсинуации старого главы дворца, и как венец всему — обвинения Цю Хайтан, свидетельствующие о его порочности и двуличности. Негодяй, соблазнивший и бросивший деву, погубив её семью, предатель, спутавшийся с демонами, ученик известного преступника… Последнее стало завершающим стежком этого замысловатого узора [8].
И подумать только, до чего удачное стечение обстоятельств: все обвинители каким-то чудом собрались в одном месте, подтверждая слова друг друга — в результате это уже не кажется простым совпадением.
— Глава школы Юэ, — изрёк старый глава дворца, — вы не находите, что при разборе подобных дел нельзя допускать, чтобы личные привязанности повлияли на результаты расследования? Я полагаю, что в ваших же интересах способствовать тому, чтобы не остаться в памяти людей как глава школы, при котором на репутацию хребта Цанцюн легли несмываемые пятна… Воистину, подобный исход был бы прискорбным для всех собравшихся!
— Что имеет в виду глава дворца? — ровным голосом вопросил Юэ Цинъюань.
— Я считаю, что в сложившейся ситуации самым лучшим решением для Шэнь Цинцю было бы покинуть свою школу и на время расположиться во дворце Хуаньхуа — пока мы не установим истину. Как вы на это смотрите?