— Я никогда не исключал его из их числа, — возразил Шэнь Цинцю. — И, раз он всё ещё зовёт меня учителем, полагаю, он должен считаться моим учеником.
По правде говоря, он сказал это исключительно чтобы позлить Ло Бинхэ — однако, по-видимому, не преуспел. Глаза бывшего ученика сверкнули, и Шэнь Цинцю показалось, что их прежде замутнённый притворством взгляд прояснился.
Теперь стороны противостояния ясно определились: они выстроились друг против друга, они метали искры, сгущающиеся в плотную атмосферу враждебности — мечи извлечены, луки натянуты. Что же до сеятеля, породившего этот конфликт, то о нём уже никто и не вспоминал.
Внезапно напряжённую тишину прорезал чарующий женский голос:
— Шэнь Цзю [1]?.. Ты ведь Шэнь Цзю?
При звуках этого голоса неколебимое самообладание Шэнь Цинцю чуть не раскололось подобно Восточно-Африканской рифтовой долине [2].
«Да пошло оно всё! Похоже, сегодня небеса решили добить меня окончательно!»
Он труп. Эта женщина… Это же Цю Хайтан [3]!
В оригинальном романе её появление знаменовало собой одно: окончательную потерю достоинства Шэнь Цинцю.
Хотя Цю Хайтан уже миновала весну своей юности, её кожа белизной и нежностью напоминала лепестки магнолии, которую искусная рука изрядно приукрасила макияжем. Тонкая талия, пышная грудь — воистину её внешность нельзя было назвать заурядной. И именно это предопределяло, что ей суждено войти в гарем Ло Бинхэ.
Вот только до этого она уже успела закрутить с Шэнь Цинцю.
В общем, предшественника Шэнь Юаня оставалось лишь поздравить с выдающимся достижением: он умудрился впутаться в сложные и противоречивые отношения аж с двумя будущими жёнами главного героя! Воистину, этот Шэнь Цинцю был что-то с чем-то!
На все гаремные романы, прочитанные Шэнь Юанем, ему не доводилось встретить столь же бедового персонажа! И, если подумать, разве не из-за этого он сам, наряду со своими единомышленниками, наперебой флэймил: «Кто-нибудь, отчекрыжьте ему уже мужское достоинство, а то я брошу это читать!»
Пока Шэнь Цинцю безостановочно матерился про себя, понятия не имея, как выпутаться из этой пикантной ситуации, Цю Хайтан обнажила собственный меч с видом: «Если до этого дойдёт, я сперва убью его, а потом — себя!» — и громогласно вопросила:
— Я задала тебе вопрос! Отчего ты не осмеливаешься даже взглянуть в мою сторону?
«Да как бы я осмелился взглянуть на тебя, шицзе — ты ж пришла по мою душу!»
— Хотя чему тут удивляться, — голос Цю Хайтан был полон горечи, — ведь я так долго тебя искала, а ты ни разу не дал о себе знать! Выходит… выходит, ты забыл меня потому, что наконец-то достиг высокого положения, о котором мечтал — ты ж теперь недосягаемый лорд горы Цинцзин! Ха-ха, прими мои поздравления!
Шэнь Цинцю и вправду не знал, куда девать глаза. Наконец он решил глядеть прямо перед собой, старательно сохраняя на лице отстраненное выражение.
По толпе поползли шепотки.
— Цинцю, эта молодая госпожа и ты… вы действительно давние знакомцы? — в свою очередь прошептал Юэ Цинъюань.
С трудом сдерживаемые слёзы залили долины сердца Шэнь Цинцю. Ох, шисюн… лучше не спрашивай!
Каким-то образом расслышав эти слова, Цю Хайтан раздосадованно бросила:
— «Давние знакомцы»? Вот уж не только знакомцы, уверяю я вас! Мы с этим ханжой с детства любили друг друга! Я — его жена [4]!
При этих словах брови Ло Бинхэ судорожно дёрнулись.
«О, нет… Эй, постыдись, перед будущим-то мужем! Приди в себя, женщина!»
Оказавшийся рядом Шан Цинхуа растерянно воскликнул:
— Э? Правда, что ли? А почему шисюн Шэнь никогда о вас не упоминал?
Приподняв краешек губ, Шэнь Цинцю наградил его фальшивой улыбкой, мысленно взмолившись: «Быть может, хоть ты не будешь подливать масло в мой костёр?»
Разве не этот любитель дешёвой мелодрамы расписал его гнусным злодеем? И у него ещё хватает наглости наслаждаться инсценированным им шоу!
А все эти зеваки — разве они не заклинатели? Почему же они столь беззаветно упиваются грязными сплетнями? Эй, вы все, шли бы вы отсюда… по своим заклинательским делам! Вам совсем заняться нечем?