Она насытилась мной, а я насытился французскими тостами. Потом она приготовила себе простой тост, и я последовал за ней, все еще без шорт, обратно в спальню. Там она села, скрестив ноги, в центре кровати и жестом пригласила меня присоединиться к ней.
— Ах, выносливость молодости, — сказала она, увидев мой полу-стоячий член. — Запомни эту мысль.—
— Конечно, — сказал я с усмешкой. —Что происходит?—
—Нам нужно поговорить.—
При ее серьезном тоне я начал немного нервничать. Я что-то натворил?
— Ты знаешь, — сказала она. —Ты намного веселее, когда забываешь жалеть себя.—
Я моргнул на нее. — Что ты хочешь этим сказать?—Наконец-то я спросил.
— Ну, это значит то, как это звучит. Когда ты не жалеешь себя, с тобой довольно весело быть рядом.—
Когда я ничего не сказал, она продолжила.
— Ты готов поговорить о том, что тебя беспокоит?—
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.— На самом деле, конечно, я так и сделал. Я просто не хотел об этом думать. Последние пару дней все шло так хорошо. Я думал, что если не буду беспокоиться о Джине, Эми или любой другой женщине, кроме Сьюзан, то не впаду в депрессию. Я вообще не хотел говорить о вещах, но в каком-то смысле хотел поговорить с кем-то об этом. Наверное, я отчаянно хотел поговорить со Сьюзан о том, что мне делать, но у меня не хватило смелости самим поднять этот вопрос.
— Выкладывай, — сказала она, чувствуя мое нежелание.
— Речь идет о девушке, — сказал я осторожно.
Она просто кивнула.
— Вот эта девушка ... Эми. .. из школы. Хотя, думаю, я должен сказать, что была одна девушка...—
— Не расстраивайся из-за этого, — предупредила Сьюзан. — Просто расскажи мне о ней.—
Так я и сделал. Я рассказал ей о своем учебном году, обо всех частях, которые я пропустил, когда мы говорили в воскресенье. Я рассказал ей о том, как мы с Эми подружились, а потом пошел на двойное свидание со Скоттом и Шеннон. Я рассказал ей о том, как мы с Джиной разошлись, когда я жил на борцовском ковре. Я рассказал ей об Эми и джакузи, а потом на следующее утро. Я рассказал ей о страхе перед беременностью. Я рассказал ей все. С помощью нескольких проницательных вопросов она вытянула из меня больше информации, но по большей части она просто позволила мне поговорить.
— Хуже всего то, — сказал я спустя 45 минут, — что я не знаю, что сказать Джине. Но я буду смотреть правде в глаза, как мужчина.—
Она смотрела на меня безмятежно, достаточно долго, чтобы я снова начал извиваться. — Ты серьезно? — наконец спросила она.
Ее проницательный взгляд меня немного смутил, но я сглотнул и кивнул. Думаю, я ожидал, что она мне посочувствует или, может быть, скажет, что все само собой уладится.
— Ну, если ты собираешься смотреть правде в глаза, как мужчина, тебе лучше начать вести себя как мужчина, — сказала она категорично.
Я моргнул, слишком ошеломленный, чтобы что-то сказать.
—Быть мужчиной, — это брать хорошее с плохим и не ныть об этом. Нытье никогда ничего не решало, и ты говоришь, как ребенок.—
—Ныть?—
— Да, ныть, — сказала она. —Я понимаю, что ты находишься в трудной ситуации, и это не может быть полностью твоей виной. Но вам все равно нужно решить проблему, а не ныть о том, что ты не знаешь что делать.—
—…—
— Ты когда-нибудь говорил об этом с родителями?—
Я угрюмо покачал головой. Мне не нравилось, когда мне говорили, что я ною и стону.
— Почему бы и нет?—
Я пожал плечами.