Мне была ненавистна мысль, что Роду и Нейлу сойдет с рук мошенничество. В конце концов, я должен был пойти в класс и сделать домашнее задание. Как и другие студенты. Что сделало Рода и Нила особенными?
Одно слово: деньги.
Вероятно, они платили девочке за это. Хуже того, они каким-то образом обманули всех на первом тесте. (Ни один из них не казался математическим гением, поэтому я сомневался, что они справились с тестом самостоятельно.)
То, что они делали, было неправильно, и это раздражало меня. Но если я не хотел спорить об этом с профессором, я не мог ничего сделать, чтобы остановить их. И все же я разозлился.
— Ты хочешь орехи макадамии? — Спросила Кристи, вырывая меня из мрачных раздумий.
— А? —
— Макадамии. Их прислала мне моя знакомая. — сказала она, держа в руках синюю банку орехов Мауна-Лоа.
Я рассеянно кивнул.
— Ты расстроен из-за сегодняшнего вечера? —
— Что? —
— Ты расстроена из-за сегодняшнего вечера? — повторила она. — Я имею в виду... Ну… —
Я покачал головой. — А почему ты спрашиваешь? —
— Ты грустишь, когда чем-то расстроен. Вы с Джиной поссорились? —
— Нет, ничего подобного. — сказал я. — Я не видел Джину целую неделю. Она была занята в школе, или в своем женском обществе, или волонтерством в больнице, или... где-то еще. Наверное, я тоже был занят, но все же... —
— Тогда из-за чего ты расстроен? Хочешь поговорить об этом? —
Я быстро объяснил ей свои догадки, и рассказал то что я видел на математике.
— Да, я бы тоже разозлилась. — сказала она. — Это просто неправильно. —
— Но я ничего не могу поделать. — сказал я, — Разве что поднять шумиху, но я не стукач. —
Она понимающе кивнула. Она выросла со старшими братьями, поэтому, несомненно, знала о неписаных кодексах среди парней.
— Меня это просто бесит. — сказал я.
— Но если ты ничего не можешь с этим поделать... —
— Да. — сказал я, соглашаясь с ее невысказанным советом.
— Пошли. — сказала она. — У меня есть орехи макадамии, мюсли, морковь и сельдерей. Сельдерей для меня, но ты можешь взять его, если хочешь. —
— Я пас. — сказал я.
— Я так и думала. В любом случае, я хотела поработать над моей скульптурой, если ты не возражаешь. Так что пойдем куда-нибудь, где я смогу снять с тебя одежду. — добавила она, сверкнув своей яркой, неудержимой улыбкой. — Ну, по крайней мере, рубашку. И потом, когда я закончу эту скульптуру, я думаю, что буду использовать ее в своем классе по изготовлению форм. —
— Мы изучаем один метод. — продолжила она, — И я думаю, что из тебя получится отличная бронза, если ты не возражаешь. Для моей следующей скульптуры, я думаю, я хочу сделать что-то менее реалистичное, но все же не абстрактное. В смысле, я могу обнажаться весь день, но у меня проблемы с геометрическими фигурами. Не то чтобы я не люблю лепить обнаженную натуру, но я должна быть всесторонне развитой, если хочу добиться успеха как художник. Критики любят все абстрактное в наши дни, и я не из тех, кто угождает критикам, но... —
Я улыбнулся.
После тренировки по борьбе я направился к Джине. Она ждала меня в подворотне. Ее темные глаза загорелись, когда она увидела меня, и она встала на цыпочки, чтобы меня поцеловать.
— Ты не забыл взять смокинг? — спросила она.
— Да. Он наверху. Я уже собрал вещи и более или менее готов идти. Но сначала я хочу принять душ, если ты не возражаешь. — Для пущей убедительности я дернул потную рубашку под курткой.