— Прекрасно. — печально повторил я.
С этими словами она повесила трубку.
Я стоял и смотрел на телефон несколько долгих секунд. Потом я начал злиться. Я оказался в центре того, что не мог контролировать, и бессилие привело меня в ярость. Я молча молился, чтобы Ти-Джей вышел из своей комнаты и что-нибудь сказал. Я хотел излить свое разочарование на что-нибудь, на что угодно.
Когда Ти-Джей не послушался, я стоял, сжимая и разжимая кулаки.
Застонав от бессильной ярости, я пошел в свою комнату и переоделся в тренировочный костюм. Если я не могу излить свою злость на Ти-Джее, то, по крайней мере, смогу сжечь калории после обеда.
Во вторник утром, я был не в лучшем настроении. Кендалл удивилась, почему я за завтраком не слишком разговорчив, но у нее хватило ума не спрашивать. Пока мы ели, они с Трипом говорили о повседневных вещах, но я не помню ни слова из разговора. Когда мы закончили, я проводил Кендалл до ее класса, а затем направился в здание I&I.
Позже, когда профессор Ледбеттер отпустил класс, я задержался. Когда все ушли, я отдал ему свое личное задание.
— А, паховое перекрестье. — сказал он, разворачивая его. — Римляне знали свое дело. —
Я кивнул. Затем я с беспокойством наблюдал, как он разложил рисунок на столе и внимательно изучил его.
—Отлично... — подумал он вслух — ... трудный угол ... красивые, четкие линии... —
Я почувствовала, как моя грудь наполняется гордостью.
—Но здесь. — сказал он, указывая на центр склепа.
В одно мгновение мои эмоции перешли от гордости к тревоге.
— Твой кирпичный узор перекосился. — сказал он. —А здесь ты нарисовал 5см кирпичей на ближних опорах и 10 – на двух противоположных. Плинтусы на ближних устоях толще, что объясняет, почему все перекосилось. —
Я был поражен, что он за несколько секунд обнаружил столько дефектов. Хуже того, я гордился рисунком, поскольку считал его почти идеальным.
— Очень хорошо, Пол. — сказал он. — но Бог кроется в деталях. —
Я кивнул.
—Я разговаривал с профессором Йоска про тебя вчера утром. — сказал он почти рассеянно.
Я постарался не отшатнуться в ужасе. Разве мало того, что я еще два четвертака проведу под плетью Йоски? Неужели он должен был заставить и других моих профессоров работать против меня? - Нет справедливости в этом мире. - Мысленно проклинал я.
— У нас каждое утро по понедельникам собрание. — продолжал профессор Ледбеттер. — И он пришел. —
—Я что-то сделал? — Спросил я настолько спокойно, насколько мог. Внутри, однако, я был почти в бешенстве.
— Да. — сказал он. — Мы говорили о внимании к деталям, и профессор Йоска упомянул тебя. —
- Бьюсь об заклад, Йоске нечего было сказать хорошего. - Проворчал я про себя.
Как будто поняв, что сказал слишком много, профессор Ледбеттер внезапно сосредоточился на моем рисунке.
Я был слишком занят мрачными мыслями, чтобы заметить это.
— Бог кроется в деталях, Пол. — сказал он наконец. —Это хороший рисунок, но нужно больше внимания уделять деталям, узорам, кирпичным дорожкам, плинтусам. На рисунке они просто аномалия. Но в здании... —
Ему не нужно было говорить остальное. Я знал, что случится, если он будет построен так, как я его нарисовал. Мне не нравилась воображаемая груда кирпичей.
Профессор Ледбеттер дал мне еще несколько предложений по улучшению, и я мысленно отметил каждое из них. Наконец он отпустил меня.
***
В среду я пришел в класс профессора Йоски со смешанными чувствами. Он должен был вернуть наши промежуточные экзамены, и я не знал, радоваться мне или бояться.