– Найк, ты умеешь пользоваться шаманским порошком? – Оглянувшись, я увидела выражение его лица и невольно закусила губу. Разве воину сейчас, когда он увидел родные стены, до шаманского порошка?
– Можешь провести в мою комнату? Он обещал положить амулет в шкатулку.
– А ловушек не ставить тоже пообещал? – и не думая выполнять его просьбу, едко фыркнула я.
Нет, вовсе не из вредности, но ничем другим его же не проймешь?
– Спасибо, – глухо сказал он через несколько секунд и добавил деловито: – Пользоваться шаманским порошком умею, веди вот в этот склад.
Много мы брать не стали, всего пару мешочков, и еще воин прихватил с полки связку запалов, похожих на очень длинные спички.
А едва закрыв окно, я обнаружила, что Тиша пытается потихоньку от нас уползти.
– Держи его!
Вот лешего Найкарт всегда ловил мгновенно, если только тот не ускользал в вороха опавших листьев или под корни дубов.
– Тиша, ну куда ты бежишь? – встряхнув лешего, чтобы начинал уже побыстрее соображать, мягко поинтересовалась я. – Сейчас я подведу окно, и мы заберем малышей… А потом Найк устроит им юминдский ад[1].
– Где заберете? – настороженно косился мохнатый на мою дверь, яснее ясного давая понять, что он ее боится.
– Тиша… – Я шагнула к лешему и прижала его голову к своему животу, – малые народы этого мира не отличались особым ростом. – Я понимаю, что тебе тяжело, но и мне не лучше… Не могу сказать, как все в душе перевернулось. Мы сейчас взорвем там все к чертям, но тела я хочу забрать. Потом похороним где-нибудь, в красивом месте…
– Ты это… девонька… о чьих телах сейчас речь ведешь? – Тиша отстранился и испытующе смотрел мне в лицо своими совиными глазищами.
– Детей… Листа с Осокой. Они там лежат… – Я нечаянно всхлипнула и сразу стиснула зубы, не время сейчас расслабляться.
– Уф, прямо от сердца отлегло! – Леший обхватил меня своими лапищами и погладил по спине… ну, там, куда доставал. – Уймись, нет там никаких тел. Я им по корням дорожку открыл, они сейчас у Михайлы под боком греются. А во дворе только шубки. Пришлось пожертвовать, не знаю теперь, как перезимуют…
– Что? У какого… Тиша! Что, они вправду живые?
– Вот бестолковая! Да не реви ты! Увидишь еще этих оглоедов! – Леший снова меня утешающе погладил и тут же получил по наглой лапе.
Меня так и качнуло.
– Найк! Ты на мне силу-то не испытывай! Бери порох, бросай, когда я открою…
– Нет! – повис у меня на руках Тиша. – Обожди! Нельзя их убивать. Это же темные, тут потом камня на камне не останется. А лес, а звери? Они же на сотню верст всех перебьют. И Олья…
Леший вдруг всхлипнул так безнадежно, что я только сейчас вспомнила про маленькую подружку.
– Что с Ольей? Разве она не за рыбой пошла?
– Пошла… да не дошла. – Леший тоскливо покосился в сторону моря. – Говорил вам, не мелите языками, они ведь через свои шары все видят. Но нас им поймать непросто, а вот вы добыча легкая – они так думали. Их корабль на якоре стоит, а пришли они из той клетки, рыбку мою так и закинули туда…
– И где она теперь? – обмерла я, представив, что придется искать ундину в замке какого-нибудь колдуна.
– Да на корабле же, где еще? Это ты умеешь ходить куда вздумается, а они – токо куда видят.
– Ну и слава богу, – обрадовалась я, только конкурентов мне и не хватало. – Значит, тогда план меняется: быстро берем из моего сундука зелья и вытаскиваем Олью…
Дальний грохот и взвившаяся в небо шапка черного дыма доказали, что планы поменялись не только у меня.
– Поход за зельями отменяется, – вздохнула я расстроенно, ну что стоило поделить по схронам не только вещи, но и зелья? – Найк, ты как? Продержишься немного?
– Конечно. – Отважно стараясь не морщиться, эвин отдирал от кожи прижаренные лохмотья рубахи.
– Дак я сейчас… – Леший метнулся к чахлому колючему кустику, приложил к нему ладони, а через полминуты, когда с них закапал зеленый сок, бесцеремонно похлопал по груди эвина. – Не дергайся, мало тут живицы-то…
[1] Кровопролитное сражение Второй мировой войны при мысе Юминда в Эстонии.