Я обернулся и увидел, как они с Робером выволакивают на шкафут упирающегося дородного священника в пыльной рясе. Здоровенный золотой крест с драгоценными камнями резко контрастировал с грязной сутаной, перстни и кольца на жирных пальцах поблескивали в лучах солнца, как бы он не пытался их спрятать под рукавами.
— В пассажирской каюте под кроватью прятался! — хохотнул Жорж.
— Вы будете гореть в аду! Проклятые пираты! — рычал священник. — Слуги Сатаны!
— Дайте ему в зубы, чтоб заткнулся, — попросил я.
Робер ухмыльнулся и без лишних колебаний выдал святому отцу увесистую оплеуху. Священник не удержался на ногах, рухнул на колени, забормотал молитвы на латыни.
— Homo homini lupus est, padre, — произнёс я, глядя ему в лицо. — Сымайте золото, святой отец.
— Я — келарь монастыря святого Франциска! Вы не посмеете! — с вызовом произнёс он, поднимаясь на ноги.
Я рассмеялся, и флибустьеры рассмеялись вместе со мной.
— Мне казалось, что францисканцы это аскеты, — хмыкнул я. — Вы нарушаете обет нестяжательства, святой отец, это грешно. Сымайте золото, мы вас избавим от этого греха.
— Вы будете гореть в аду! — взвизгнул келарь.
— Да я это уже слышал, — равнодушно ответил я. — Парни, святому отцу нужно помочь. Грех жадности слишком глубоко въелся в его душу.
Пираты снова расхохотались, сорвали с жирного францисканца крест, принялись снимать кольца, келарь упёрся, сжимая пухлые кулачки, и Робер снова ударил его в зубы.
— Падре, не вынуждайте отрезать вам пальцы, — сказал я. — Мучеником от этого вы всё равно не станете.
— Бог накажет вас! Накажет вас всех! — буркнул он, снимая перстни с пухлых пальцев.
Кольца были ему малы и снимались с трудом, пальцы раскраснелись, и священник никак не мог их снять, сколько бы ни дёргал.
— Водичкой сбрызните, святой отец, — посоветовал я.
Не пришлось. Падре наконец-то сумел снять все кольца, бросил на палубу, с вызовом посмотрел на меня.
— Вот и славно. Можете быть свободны, святой отец, — сказал я. — Прошу вас покинуть корабль.
— Что? Но... Как?! — вскинулся он, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-то поддержки, но встречал только насмешливые взгляды пиратов.
— Если бы не прятались, уплыли бы вместе с командой, — пожал плечами я. — Хотя, может, вы их ещё догоните, они недалеко ушли. Может, даже вернутся за вами, если попросите.
Падре кинулся к борту, шлюпка с командой виднелась в полукабельтове от нас, испанцы потихоньку гребли, стараясь не опрокинуть перегруженную шлюпку.
— Сами прыгнете, или вам помочь, святой отец? — спросил я. — Пророк Иона прыгнул сам.
Келарь фыркнул, подобрал полы сутаны, перебрался через фальшборт, готовясь к прыжку. Но стоило ему только глянуть в морскую пучину, как он вцепился клещом в планширь, не в силах сделать больше ни шагу.
— Я помогу, — сказал Робер.
Француз извлёк шпагу из ножен, ехидно улыбнулся и кольнул священника в толстую спину. Падре вскрикнул, обернулся, Робер кольнул ещё, несильно, но чувствительно. Священник тут же расцепил пальцы и прыгнул в море с коротким воплем. Плеснуло, мы глянули за борт, святой отец с головой погрузился под воду, и только выбритая тонзура виднелась в пучине.
— Не потонет, — сказал Жорж. — Такие толстые не тонут.
Мы снова рассмеялись. Куча ценностей на палубе продолжала расти, флибустьеры методично потрошили всё, каюты, кубрик.
Я прошёл в капитанскую каюту, поглядел на дырки от картечи в переборках, пошарил в вещах. Ничего особо интересного. Несколько карт, судовой журнал. Поискал навигационные приборы, у нас оказались лучше. Подзорной трубы или чего-нибудь подобного у испанца вовсе не нашлось. Одежда была мне мала, пусть лучше парни забирают, так что я просто вышел с пустыми руками. Туда сразу поспешили Гастон и Ханнес, а я отправился инспектировать трюм.
Там уже бродили Шон с Эмильеном, заглядывая во все ящики, мешки и бочки.
— Как улов, господа? — спросил я.