Явно не просто так, а чтобы их замаскировать, Вадим вдруг начинает покашливать.
Вот подлец.
У меня нет оснований относиться к нему, как к изменщику, но я отношусь. Стреляю в мужчину злым взглядом, проезжаюсь ещё раз по телу.
Он хорош даже спросонья и в домашнем. Ненавижу его.
— Если у тебя есть хоть капля совести, Титов, ты пригласишь меня внутрь.
Сама не знаю, каким образом привязала его совесть к своему требованию. И по тому, как Вадим хмурится и сжимает губы, понимаю, что готовится мне отказать, но в итоге вздыхает, толкает дверь и отступает, впуская меня внутрь.
Я останавливаюсь посреди коридора, оглядываясь и даже немного постыдно принюхиваясь. Явных ноток сладости женских духов не чувствую. Это поселяет в душе легкую надежду, хотя казалось бы, при чем тут она? Я просто явилась испортить ему утро с другой
— У тебя уютно.
Я хвалю, оглядываясь.
Но Вадим от моего комплимента отмахивается.
— Если ты разбудила меня раньше времени, чтобы сообщить это — поверь, я бы прожил без признания.
Он забирает из моих рук подставку с картонными стаканчиками и движется прямо в гостиную.
Меня это радует. Почему-то была уверена, что дальше кухни не пустит.
Сама снимаю пиджак и вешаю его в прихожей. Только потом догоняю хозяина.
— И бардака нет.
На это мое замечание Вадим реагирует еще более тяжелым взглядом.
Берет в руки свой стакан, отпивает. Только после первого глотка черты лица немного смягчаются.
— А ты думала, тут всё будет завалено грязными носками и коробками из-под пиццы? Не суди обо мне по своему.
Я снова слышу какие-то странные звуки из спальни. Мы с Вадимом одновременно скашиваем туда взгляд, а потом он снова прокашливается.
Берет в руки пульт от аудиосистемы, включает музыку.
Мне вдруг становится до противного неловко. Кажется, мой план изначально был дурацким. Сейчас оттуда покажется девка в его рубашке, я только хуже себе сделаю... И ей стыдно не будет, а вот мне.
— Ты не один? — сердце больно бьется о ребра, но я стараюсь оставаться внешне безразличной.
Спрашиваю холодно, тоже беря в руки стакан и отпивая.
Вадим недолго молчит, испытывая мои нервы на прочность пристальным взглядом.
Потом склоняет голову и щурится:
— А что, если не один?
На языке крутится: тогда я тебя убью.
Сама понимаю, что у меня нет для этого ни оснований, ни прав. Но я его ужасно ревную!
Мои ноздри раздуваются. Я до боли незаметно прикусываю кончик того самого острого языка.
— Попросил бы, я принесла еще один стакан, выпили бы втроем.