Адди: Он обманул ее, точно так же, как ты пытаешься сделать это со мной. А потом он убил ее. Так же, как, я уверена, в конечном итоге попытаешься сделать и ты.
Я закатываю глаза от ее драматизма и нажимаю кнопку вызова.
Она берет трубку, но молчит. Я слышу ее тихое дыхание в трубке, и мне хочется оказаться там, чтобы лизнуть ее пульс. Почувствовать, как он бьется о мой язык.
Мне нравится, что я пугаю ее.
— Ты закончила драматизировать? — спрашиваю я, давая ей услышать веселье в моем голосе.
Она хмыкает, и я представляю, как хмурится ее лицо. Мой член твердеет в джинсах, набухая до боли за считанные секунды.
— Драматично? Ты считаешь, что убийство Джиджи ее преследователем — это драматично? Ты думаешь, что преследование — это то, к чему стоит относиться легкомысленно?
— Ну, конечно, нет, — отвечаю я. — Люди постоянно умирают от сумасшедших преследователей.
Моя честность ошеломила ее молчанием.
— Адди, детка, ты умница, что испугалась. Очень умная. Но почему я хочу, чтобы ты влюбилась во что-то ненастоящее?
Она фыркнула.
— Ты действительно думаешь, что я влюблюсь в тебя?
— Ты действительно собираешься вести себя так, будто это не так? Если бы я подошел к тебе в книжном магазине и пригласил на свидание, я бы обхаживал тебя, очаровывал, показывал фальшивую улыбку и обращался с тобой, как с королевой, и при этом врал бы тебе в лицо. Ты действительно этого хочешь?
Меня снова встречает тишина. Она не может сказать «нет», и она это знает.
— Почему ты не можешь просто вести себя прилично и не чувствовать необходимости преследовать меня?
— Потому что тогда я не буду верен себе, маленькая мышка. Мне нравится, что я пугаю тебя. Мне нравится, что ты пытаешься убежать от меня. Ты отталкиваешь меня и тут же притягиваешь, это игра в кошки-мышки. Мне это чертовски нравится. И я думаю, что часть тебя тоже любит это.
Она насмехается надо мной.
— Ты чертовски безумен, если думаешь, что мне нравится, когда ты меня пугаешь. Но опять же, я уже знала, что ты такой.
Я улыбаюсь. Не могу вспомнить, когда я в последний раз искренне улыбался, прежде чем влез в жизнь этого прекрасного создания.
— Не так ли? Я вижу, как ты пытаешься скрыть, что твоя киска становится мокрой, когда ты напугана. Твои соски становятся такими чертовски твердыми, и ты крепко сжимаешь свои бедра, как будто это уменьшит потребность чувствовать мой член внутри тебя.
Она задыхается, тихо вдыхая воздух. Я скрежещу зубами против яростного желания пойти к ней домой и вывести из нее этот шум еще раз.
— Ты сделал это? — спрашивает она внезапно, как будто вопрос вырвался из нее. Ее дыхание участилось. — Ты убил Арча?
Я прикусываю нижнюю губу, на лице появляется улыбка. Я ждал этого вопроса. Удивительно, что ей потребовалось столько времени, чтобы набраться наглости, когда у нее и так ее предостаточно, чтобы ослушаться меня.
— Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Аделайн.
— Знаю. Его семья тоже мертва.
Я не удивлен тому, что она знает. В конце концов, это стало общенациональной новостью. Тела исчезли бесследно, и теперь, когда образовался вакуум власти, началась небольшая война.
— Ты знаешь, к чему это привело, котик?
Я хихикаю над прозвищем. Я скоро исправлю эту ее маленькую дурную привычку.
— Это нажило мне несколько довольно хреновых врагов.
Моя улыбка исчезает. Я следил за друзьями Арча. Но, очевидно, я не следил достаточно пристально.