Даже если бы завтра меня заставили предстать перед священником, никакой страх перед Богом не убедил бы меня признаться, насколько чертовски сексуальным был этот рык. Или как сильно пульсировала моя киска в ответ.
Я никогда не признаюсь в этом — даже самой себе.
Он сжимает свою хватку до карающего захвата. Завтра у меня будут отпечатки рук на нижней стороне бедер. Они будут хорошо сочетаться с засосами на моем теле.
— Чему ты научилась, маленькая мышка? — дразнит он, обдавая горячим дыханием прямо на мой клитор.
Я рычу, еще одна разочарованная слеза стекает по моему виску и попадает на линию волос.
— Ты собираешься снова сказать мне, чтобы я отвалил? — спрашивает он, высунув язык для резкого лизания. Он тут же исчезает, прежде чем я успеваю получить от этого удовольствие.
Я кричу на него еще, пока он, наконец, не поднимается и не срывает скотч с моего рта. Я ругаюсь на вспыхнувшую боль в моем лице, а затем продолжаю ругаться теперь, когда он, блядь, наконец-то может меня услышать.
— Ты гребаный психопат, мать твою…, — моя речь прерывается из-за еще одного болезненного укуса в мой клитор.
— Попробуй еще раз. Ты собираешься снова сказать мне «отвалить?»
Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, но безуспешно.
Я даже не знаю, как назвать эмоции, бушующие внутри меня. Я могу взорваться от силы их слияния в моей груди.
— Возможно, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. Он хихикает, музыкальный звук настолько мрачный, что, должно быть, пришел прямо из фильма Эдгара Аллана По.
Он снова щиплет меня, но уже легче и игривее.
— Ты понимаешь, что будет дальше, когда ты это сделаешь?
Я зажимаю рот, отказываясь отвечать на такой глупый вопрос. Я прекрасно понимаю, что произойдет. Это просто риторический вопрос.
В ответ на мой невербальный ответ он убирает пальцы, оставляя меня без чувств. Но прежде чем я успеваю пожаловаться, он снова лижет меня, на этот раз медленнее и томительнее. Он распластывает свой язык и лижет меня снизу вверх, особенно медленно проходясь по моему пульсирующему клитору.
Мои глаза закрываются от этих ощущений, дыхание вырывается из горла. Невозможно остановить дрожь, которая охватывает мой позвоночник. Невозможно остановить блаженство, которое излучает его язык, проникающий в мою пизду.
Я выгибаю спину, рыча от того, как легко мое тело превращается в желе под его несправедливо искусным языком.
Но как только я начинаю позорно и бессовестно теребить его рот, он останавливается.
— Ты… Понимаешь? — снова спрашивает он, в его тоне слышится превосходство.
Разочарованный всхлип поднимается по моему горлу, но я проглатываю его обратно. Проходит несколько глотков, прежде чем я чувствую уверенность в том, что могу говорить ровно, хотя слова на вкус как аккумуляторная кислота на языке.
— Громко и, блядь, четко, котик.
Темная усмешка проносится по моей душе, и мне стыдно за то, как реагирует мое тело. Моя задница изгибается навстречу его рту без разрешения, ища то, что ей нужно.
Его язык ныряет в мою киску, вылизывая ее хищными движениями.
С моих губ срывается крик, задыхающийся и смущенно громкий.
Давление нарастает, когда он наконец делает то, о чем я безмолвно молила. Его язык с идеальным нажимом пробирается к моему клитору, уделяя особое внимание его возбужденному бугорку, а затем снова опускается ниже и пронзает мышцу внутри моей киски.
Крики удовольствия эхом разносятся по комнате, и теперь я жалею, что скотч вообще покинул мой рот. Потому что я не хочу, чтобы он слышал, что он делает со мной, но я не могу сдержать себя.
Я просто теряю себя. Ему и его языку на моем клиторе. Невозможно сопротивляться, так как спираль глубоко в моем животе болезненно скручивается.
Я не могу остановить его от всасывания моего клитора в свой рот, как не могу контролировать оргазм от достижения его пика.
Я резко вдыхаю, и у меня вырывается придушенный крик, когда мое тело падает через край. Он погружает в меня два пальца, и тогда блаженство становится катастрофическим. Я больше не пытаюсь сдерживать резкие крики и не останавливаю свои бедра от того, чтобы крепко зажать его голову между ними.