Я качаю головой, прежде чем она успевает закончить последнее предложение.
— Значит, он тоже может умереть?
Она смотрит на меня с укором.
— Это будет не просто какой-то парень с улицы, Адди. С кем бы ты ни столкнулась, они не могут быть более крутыми, чем обученный убийца, верно?
— Возможно, — соглашаюсь я. — Но я пока ничего об этом не знаю. Когда телохранитель следует за мной повсюду, я просто чувствую себя несчастной девушкой.
По выражению ее лица я могу сказать, что она считает меня глупой. Я имею в виду, что меня преследует отрубивший руку возможный убийца. Но что тогда? Какой-то случайный парень будет преследовать меня, пока моя тень не будет поймана, и кто знает, случится ли это вообще.
Я скрежещу зубами, переполненная разочарованием. Не хочу прожить свою жизнь с лишней привязанностью — лишней конечностью. А в обоих сценариях она у меня есть. Одна защищает меня, а другая… я не знаю. Ранит меня? Любит меня?
В любом случае, я не хочу ни того, ни другого.
— Ты думаешь, Арч мертв? — спрашиваю я, не сумев унять дрожь в голосе.
Она кривит губы.
— Я не знаю. Это определенно вероятно. Но также возможно, что он отрубил ему руки и отпустил в качестве предупреждения. Мы не узнаем, пока Арч ни появится… или не появится.
Я киваю.
— Я дам тебе знать о телохранителе. Давай сначала посмотрим, как сработает эта система сигнализации.
— Хорошо, а пока я собираюсь избавиться от этих рук. Я вернусь через час, а потом мы нажремся.
Мои глаза расширяются.
— Дайя, ты не должна этого делать. Это достаточно болезненно, и я не хочу, чтобы тебе пришлось…
Суровость ее выражения останавливает меня, и мои слова обрываются.
— Я вижу хуже каждый день, Адди. Иди в дом, я скоро вернусь.
Сглотнув, я киваю и поворачиваюсь к своей двери, бросая последний томительный взгляд на удаляющуюся лучшую подругу, задаваясь вопросом, во что, черт возьми, она ввязалась, если каждый день видит что-то хуже, чем разрубленные части тела.
— Они все мертвы. — Эти слова — бомба, взорвавшаяся в моем ухе, как у того судьи в «Законопослушном гражданине».
— Что?
— Вся семья Арча была объявлена мертвой. Его отец, два брата, дядя и два двоюродных брата. Я не знаю подробностей, потому что преступление было чертовски гладким. Никаких свидетелей. Никаких улик. Ничего.
— Боже мой. Ты думаешь, это был преследователь?
Она вздыхает, и даже по телефону я знаю, что она крутит кольцо в носу.
— Это довольно тяжелое преступление, но не невозможное. Говорят, что когда Арча объявили в розыск после того, как ты позвонила в полицию, Коннор начал бросать серьезные обвинения своим конкурентам. Полиция, похоже, считает, что это были они, но из-за отсутствия доказательств, не на кого свалить вину.
Я зажмуриваю глаза, головная боль расцветает в моем виске.
— Значит, преследователь все-таки убил Арча.
— Возможно, — парирует она. — Если бы Арч вернулся домой до того, как семья была стерта с лица земли, он бы сказал, кто его изуродовал, и Коннор не стал бы наезжать на соперников. Так что, я думаю, вполне правдоподобно, что именно из-за обвинений Коннора были убиты остальные.
В моей голове крутится столько чувств, и я не могу разобраться в них. Я в чертовом ужасе от того, что моя тень кого-то убила.
Но он был злым человеком.