Никогда не пойму, как люди не чувствуют опасности, когда она прямо у них в заднице.
Это дерьмо поражает меня.
Одним быстрым движением я уничтожаю всех троих мужчин. Их тела падают, и несколько девушек вскакивают. Некоторые плачут и прижимаются к земле, другие хранят гробовое молчание. Нормальной реакцией для маленькой девочки был бы крик, но эти девочки уже привыкли к убийствам.
Пятеро мужчин, в яме с девочками, синхронно поворачивают головы, их лица в считанные секунды меняются от удивления до тревоги и гнева.
Они тут же хватаются за оружие.
Мое тело все еще скрыто стеной, за которой я прячусь. Двое из них открывают огонь, заставляя меня отступить. Одна пуля проскакивает через угол стены, прямо мимо моего лица. Куски бетона летят мне в глаза, когда вокруг меня проносятся еще пули. Я хрюкаю, потирая веки, чтобы прояснить зрение.
Как только я снова готовлюсь, один парень выбегает из-за угла. Он мертв еще до того, как заметил меня, — маленькая дырочка прямо между его бровей.
Он все равно был уродливым ублюдком. Мир прекрасно обойдется без него.
Прежде чем его тело успевает перевернуться, я хватаю его за воротник рубашки и подтаскиваю поближе. Морщась от неприятного запаха изо рта, исходящего от гниющей дыры в его лице, я выхожу в коридор, используя мертвеца как щит от летящих пуль, все еще пробивающих мне дорогу.
Мертвое тело получает несколько попаданий, пока я делаю два одиночных выстрела. Еще два тела падают, и я отступаю назад в коридор, отталкивая окровавленного мужчину, который теперь изрешечен пулями.
Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.
Я использовал его тело как щит в течение пяти секунд, но мне все равно повезло. Это не как в кино. Пули легко пролетают сквозь тела. Точка входа и выхода. Только для того, чтобы войти обратно в мое тело.
Я не использую других людей в качестве щита, если только не приходится, и то лишь на несколько секунд за раз.
На складе поднимается шум: испуганные крики девушек, панические крики мужчин, приказы «убить путу» и возмущенные вопли девушек, чтобы они перестали плакать.
Осталось шесть мужчин, и я чувствую, как паника сползает с них.
— Выходите, с поднятыми руками и оружием на полу, или я начну убивать этих сучек! — кричит один из них, его голос отдается эхом.
Я вздыхаю, передергиваю плечами и делаю то, что он говорит. Я бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Шестеро мужчин стоят перед группой девушек, оберегая их от шальных пуль. Осознание того, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не для того, чтобы не причинить им боль, обжигает мне грудь.
— Да ладно, веселье только начинается, — кривлюсь я, ухмыляясь, растягивая губы.
— Заткнись! — выплевывает мужчина. Это мексиканец с бритой головой, татуировками, покрывающими его с ног до головы, и в одежде, которая выглядит так, будто ее не стирали несколько недель.
И посмотрите на это — у него на лбу шрам.
Проклятье. Выглядит так, будто кто-то взял хлебный нож и просто распилил его голову.
Это, должно быть, дорогой старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.
Глаза Фернандо расширены от страха, а судя по трубкам с крэком, стоящим на столе позади него, я бы сказал, что большинство из них под кайфом.
Не очень хорошо.
Когда они под кайфом от вещества, которое они впрыснули в свои уставшие вены, они становятся нервными.
А у меня шесть таких счастливых пальцев на спусковых крючках.
— Кто тебя послал? — кричит Фернандо, подчеркивая свой вопрос взмахом пистолета.
— Я сам себя послал, — сухо отвечаю я.
Почему они всегда думают, что я работаю на кого-то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.
Мужчина держит пистолет над моей головой и стреляет из него, пытаясь напугать меня.