Читать книгу «День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]» онлайн.
— Да, конечно. И слизь.
— На солнце она превратилась в лак, — добавила Филлис.
Адмирал кивнул.
— Теперь об этих, псевдокишечных. Вот что тут о них говорится. — Он зачитал нам бокеровское описание пузырей. — Вы можете что-нибудь добавить к этому?
— Да вроде все точно, — сказала Филлис.
— А как, на ваш взгляд, обе эти формы обладают… э-э… органами чувств?
— Трудно сказать, сэр. Да, они реагировали на некоторые раздражители… Но если вы имеете в виду степень их разумности, то в двух словах на это не ответишь. Могу сказать одно: направлял их некий Разум, мозг, если хотите. Ведь сделать механизмы с дистанционным управлением, по-моему, не так сложно.
— Видно, вы знакомы с теорией Бокера, он говорит примерно то же самое. А каково ваше мнение?
— Я затрудняюсь, сэр. В принципе, доктор Бокер вполне логичен. Моя жена выразилась по этому поводу довольно просто, она назвала это «ловлей креветок».
— То есть что попадется — то попадется? Дело случая?
— Именно это и отличает живое от неживого…
— Гм-м… А как насчет способа передвижения танков, есть идеи?
Мы покачали головами. Адмирал перебирал страницы доклада.
— Сколько я знаю доктора Бокера, он очень редко чувствует себя неуверенным, особенно что касается его специальности. Но в этот раз… А с этими кишечнополостными?! Если я правильно понял, они, по его мнению, не только не кишечнополостные, но и вообще не живые существа. Вот послушайте, что он пишет: «Допустимо, что органические ткани можно получить путем синтеза, как это делают наши химики, синтезируя пластик молекулярной структуры. Если этого добиться, то полученный артефакт (придай ему чувствительность к внешним раздражителям) будет вести себя, как живое существо. Неподготовленный человек не в состоянии заподозрить искусственный продукт.
Наблюдения только подтверждают правильность моей теории. Из многочисленных форм жизни неведомый Разум выбрал кишечнополостных в силу их простой организации. Возможно, что и танки — произведение того же рода. Другими словами, мы подверглись нападению органических механизмов с дистанционным или программным управлением. Единственное, что отличает их, например, от наших торпед, управляемых на расстоянии, это то, что они органической природы. Я даже полагаю, что нам приходится решать более сложные задачи в управлении неорганическими машинами». Итак, мистер Ватсон, ваши впечатления?
— Я согласен с Бокером, сэр. А что с образцом?
— Вот копия экспертизы. Для меня это китайская грамота, но мои консультанты говорят, что от этого анализа мало проку. Все высказывания экспертов слишком осторожны, чтобы из них можно было что-нибудь почерпнуть. В общем, щупальце поставило ученых в затруднительное положение.
— Может быть, я что-то не понимаю, — заметила Филлис, — но разве это имеет большое значение? С практической точки зрения, я имею в виду. Живые они или псевдоживые, обращаться с ними, по-моему, надо одинаково.
— Это верно, — согласился адмирал, — но все равно выводы, не подкрепленные доказательствами, бросают тень и на доклад, и на самого ученого.
— О-хо-хо, — с болью в голосе изрекла Филлис, как только за нами закрылась дверь. — Как бы я хотела сейчас тряхнуть этого Бокера. Ведь он же обещал мне про «псевдо» — ни-ни. Самый настоящий enfant terrible[34], а не ученый муж. Ну, попадись он мне!
— Да, — кивнул капитан Винтерс, — это только усугубляет его положение.
— И еще как! Пресса обязательно проболтается, и будет вам еще один «бокеризм», уж помяните мое слово. Плохо дело, снова все забуксует и даже разумные люди отвернутся от Бокера. Да, надо ждать неприятностей. Ладно, пошли обедать, пока я окончательно не вышла из себя.
Следующая неделя выдалась скверной. Вслед за «Бихолдэром» газеты с ликованием набросились на псевдокишечнополостных: редакционные писаки окунули перья в сарказм и зубоскальство, целые батальоны ученых, которые и раньше не оставляли в покое Бокера, бросились в новую атаку, готовые его растоптать, карикатуристы внезапно открыли, что их «любимые» политические деятели, оказывается, мало похожи на людей.
Вторая половина прессы, наоборот, рисовала кошмарные картины будущего и требовала защиты от псевдожизни.
Наш спонсор, опасаясь за свою репутацию, решил расторгнуть контракт с И-би-си. Дирекция рвала на себе волосы. Руководитель отдела продажи эфирного времени вспомнил старую поговорку, что любое паблисити — хорошее паблисити. Но спонсор утверждал, что покупательский бум — не что иное, как подтверждение теории Бокера, и влечет за собой продолжение роста цен. И-би-си парировала, что созданное паблисити уже накрепко связало его продукцию с именем Бокера, и бессмысленно не постараться заработать на этом сколько возможно.
— Моя фирма собиралась внести свой вклад в развитие науки и общественной безопасности, а не совершать вульгарный рекламный трюк, — сказал спонсор. — Тут накануне ваш комик высказался, что, дескать, только псевдожизнь открыла ему глаза на собственную тещу. Если это позволяет себе И-би-си, то что говорить о других?!
И-би-си заверила, что подобное не повторится, но заметила, что после отказа от стольких обещаний, данных спонсором редакции, вряд ли его фирме удастся сохранить авторитет.
В то же время коллеги с Би-би-си вдруг обнаружили неслыханную симпатию к нашей компании. Казалось, конкуренты что-то замышляют — больно подозрительной была их вызывающая вежливость.
Я пытался работать в редакции, но все, кому не лень, заглядывали в дверь, сообщали о событиях на фронте, советовали вставить или опустить ту или иную подробность, в зависимости от состояния дел. И через пару дней, не выдержав, я перебрался домой. Однако и здесь меня не оставили в покое. Телефон не умолкал: рекомендации, всяческие предложения, сообщения о смене конъюнктуры сыпались, как из рога изобилия. Я старался вовсю: писал, переписывал, пытаясь угодить всем беспокойным.
А И-би-си уже воевала с Бокером. Он кричал, угрожал, обещал все бросить, если его не пустят в прямой эфир.
[34] ужасный ребенок (фр.).