Читать книгу «День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]» онлайн.
И снова слышал голос тети Хэрриет:
— «Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал милосердие в этот отвратительный мир…»
Бедная тетя Хэрриет, с ее молитвами, такими же бесплодными, как и ее надежды…
Что же это за мир, где человек способен отправиться на такую охоту?
И что же это за человек?
Розалинда положила руку мне на колено. Софи подняла голову. Когда она увидела мое лицо, ее настроение изменилось.
— Что случилось? — спросила она.
Розалинда объяснила ей, и глаза Софи расширились от ужаса. Она посмотрела на меня, открыла рот, чтобы заговорить, но опустила глаза, оставив свои мысли невысказанными. Я тоже поглядел на Петру, потом на Софи, на ее лохмотья, на пещеру, в которой мы находились…
— Чистота… — процедил я. — Воля Господня. Чти отца своего… Я что, должен его прощать? Или попытаться убить его?
Ответ поразил меня. Я не осознавал, что послал эту мысль в пространство.
— Пусть живет, — последовал суровый и четкий ответ зеландки. — Ваша задача выжить. Ни его порода, ни его способ мышления долго не продержатся. Они — венец создания. Они — исчерпанное стремление. Им больше некуда двигаться. Но жизнь — это движение, этим она отличается от камня. Ее суть — перемена. Кем возомнили себя недавние хозяева мироздания, если рассчитывали остаться неизменными? Если живое отрицает изменение, оно ставит себя под угрозу. Если оно не приспосабливается, оно гибнет. Идея о завершенном человеке — это крайняя форма тщеславия: законченный образ — это святотатственный миф.
Прежние люди спровоцировали Бедствие и были сокрушены им вдребезги. Ваш отец и ему подобные — частицы разбившегося мира. Сами того не зная, они уходят в прошлое. Они все еще уверены, что существует законченный образ, который надо оберегать: скоро они обретут устойчивость, о которой мечтают, единственное, что может быть им доступно, — это постоянство окаменелости.
Ее мысли стали терять свою жесткость и резкость, они начали смягчаться, становиться добрее. Но казалось, ее настроение могло выражаться только в высокопарном стиле торжественной речи, потому что она продолжала:
— На груди матери дитя находит утешение, но рано или поздно ребенок должен быть отлучен от груди. Достижение независимости, обрезание связующих нитей — процесс мучительный в любом случае, но он необходим, хотя каждая из сторон может противиться ему и винить в нем другую. Но нити уже обрезаны. Тщетно и бессмысленно пытаться сохранить в целости то, что было. Безразлично, являются ли суровая нетерпимость и жестокая прямолинейность защитой против страха и разочарования или это всего лишь одежды, в которые рядится садизм, суть в том, что они враждебны самой жизни. Разность между уже отжившим свой век и только нарождающимся можно сгладить лишь самопожертвованием, причем со стороны того, кто должен уйти, так как ваше самопожертвование бессмысленно и вредно. Поэтому остается только разрубить родственные узы. У нас все впереди, мы боремся за новый мир, а им остается только цепляться за проигранное.
Она закончила. Меня ее речь несколько ошарашила, да и Розалинда выглядела так, как будто еще продолжала старательно вслушиваться. У Петры был скучающий вид.
Софи с любопытством поглядывала на нас:
— Со стороны на вас смотреть просто жутко. Можно мне узнать, в чем дело?
— Видишь ли, — начал я и замолчал, не зная, как лучше выразиться.
— По-моему, она сказала, что нам нечего беспокоиться о нашем отце, потому что он все равно ничего не поймет, — заметила Петра.
Пожалуй, лучше и нельзя было подытожить сказанное.
— Что за она?.. — удивилась Софи.
Я вспомнил, что мы ей ничего не рассказали о людях из Зеландии, и несколько туманно ответил:
— Да так, одна подруга Петры.
Софи сидела рядом со входом, а мы в глубине пещеры, чтобы нас нельзя было увидеть снаружи. Немного погодя она высунулась и посмотрела вниз.
— Вернулось много мужчин. Пожалуй, даже большинство. Часть их собралась вокруг шалаша Гордона, и остальные тоже туда направляются. Наверное, он тоже вернулся.
Она продолжала есть и следить за сценой внизу. Наконец она поставила миску на землю около себя и сказала:
— Пойду постараюсь все разузнать.
Она выскользнула из пещеры и скрылась внизу. Ее не было около часа. Один или два раза я рискнул выглянуть наружу и увидел, что человек-паук сидит перед своим шалашом. Казалось, он делит своих людей на отряды и отдает им распоряжения, чертя при этом что-то на земле.
— Что происходит? — спросил я у Софи, когда она вернулась. — Что они собираются делать?
Она заколебалась, не решаясь делиться новостями.