— Я ухожу.
Ей приходится сделать над собой усилие, чтобы заставить связки работать.
— Что?
— Я… — Рон поворачивается к ней лицом — ему всегда хватало храбрости смотреть собеседнику в глаза во время любого разговора. — Я ухожу, Гермиона. К Гарри. Я буду теперь с Гарри.
Она смотрит на него, моргает и снова пялится. Они не могли выяснить местоположение Гарри в течение нескольких месяцев. Рон никогда даже не заикался о том, что хочет покинуть её. Бросить здесь. Здесь.
— Ты… почему? — она трясёт головой, глотая горячий воздух.
— Не знаю. Люпин в курсе, что я не против… честно, и думаю, Гарри нужен там кто-то или что-то, — Рон пожимает плечами, его щёки горят румянцем, а сам он слишком сосредоточен на том, чтобы хотя бы раз в жизни быть деликатным.
Потому что он нужен Гарри. Друг, и это Рон, а она останется здесь. Они оба уйдут и бросят её теперь одну.
— Ох.
— Гермиона, я… — он делает шаг вперёд. — Я спросил, можешь ли ты пойти, но они не поддержали эту идею. Я имею в виду… Я… ему нужен кто-то. Иначе я бы остался. Но я не могу бросить его — он совсем один.
Он. Она. Они все чуть-чуть одиноки в этот самый момент. Заперты каждый в своём углу.
— Всё в порядке, Рон.
Он знает, что это не так — по крайней мере, должен, — но наклоняет вперёд голову тем особым движением, которое означает, что Рон принимает её ответ.
— Уверена?
— Ага, — Гермиона пожимает плечами, потому что всегда была готова на самопожертвование, а Гарри сейчас намного важнее, чем она.
Вообще-то, так было всегда. Он — Избранный. Мальчик, которому предначертано спасти их всех. Рон — лучший друг. А она девочка, которая… что ж, Гермиона не знает. Понятия не имеет, как правильнее себя назвать, но уверена, что любит их обоих, и пусть уж лучше одна будет она, чем Гарри. Он нуждается больше. Гермиона всегда стремилась сделать ради друга всё, что было в её силах. Дать им обоим то, что нужно.
От одежды Рона тянет холодом, он пахнет жиром и мятой, но это всё равно приятно. Он одновременно и напряжён, и мягок, ему непривычно прижиматься к ней так тесно, хотя Гермиона может припомнить то время — совсем смутно, — когда это было лучшим ощущением в целом мире.
— Тебе надо в душ, — бормочет она ему в грудь, почти утыкаясь носом в подмышку.
Она чувствует, как твердеют его мышцы, и Рон сжимает её так крепко, что дышать почти невозможно.
— Я пахну?
Нет, по крайней мере, ничем плохим, и Гермиона выдаёт себя, обхватывая его шею руками.
— Да.
— Хорошо. Значит, после отъезда от меня здесь что-то останется, — Рон отпускает её, потому что хоть он и чувствительный, но не любит казаться слишком нежным.
Гермиона едва не даёт языку волю и не говорит, что он в любом случае останется с ней, однако решает, что в этой войне и без того хватает грусти.
— Когда ты уходишь?
— Через несколько часов.
Она кивает и отрывает свой взгляд от ковра.
— Ладно.
========== Два ==========
День: 217; Время: 18