Читать книгу «The Fallout (ЛП)» онлайн.
«Ты — Гермиона Грейнджер», — констатировал он. «Да», — подтвердила она. И вот с тех пор он и пожирает её глазами.
Она отрывает взгляд от руки Малфоя, застывшей на сахарнице. На лице Драко мелькает озадаченное выражение, пустой взгляд, которым он одарил аврора, становится ошарашенным.
— Что? — с тревогой спрашивает Гермиона.
— Твоя задница.
— Что? — она смотрит на Малфоя, а тот, дёрнув подбородком, оглядывает её тело.
— Грейнджер, думаю, твоя задница горит.
Она вспыхивает, уверенная, что это какая-то шутка, пока не чувствует, что жар в заднем кармане ей не чудится. Она резко встаёт, задевает стол, и холодный чай выплёскивается из чашки. Монета в кармане такая горячая, что обжигает кожу; письма от Гарри и Рона рассыпаются по полу, по которому волчком крутится упавший галлеон.
Гермиона трясёт рукой, стараясь остудить кончики пальцев, и быстро наклоняется, чтобы подхватить дымящийся пергамент. Письмо темнее остальных, и она знает — это первое послание Гарри, которое он прислал с момента разлуки.
— Чёрт! — выдыхает она и размахивает бумагой, чтобы сбить пламя и не дать ему превратить всё в пепел. Сердце болезненно стучит, ведь её сокровище наполовину сгорело. В горле растёт ком, и Гермионе приходится пару раз моргнуть, когда развернув пергамент, она обнаруживает, что большая часть текста пропала.
Ей плевать, как это выглядит со стороны — она стоит и чуть не плачет над обгоревшим клочком бумаги, чувствуя себя ужасно и беспомощно. Она, наверное, может процитировать каждую строчку. Но это не изменит того, что письма больше нет. Так же, как нет рядом и Гарри.
— Когда это началось? — спрашивает аврор, и Гермиона сперва игнорирует его, тяжело дыша и сворачивая пергамент.
— Грейнджер, — Малфой более настойчив и менее терпелив, поэтому она поднимает голову и сглатывает.
— Это… ээ… что?
— Монета активирована? Бумага поэтому загорелась? — снова подаёт голос аврор.
— Она не должна была становиться такой горячей, — Малфой пренебрежительно смотрит на золотой кругляш, оставивший на полу выжженный след.
— Мо… Монета. Ой! Ой, монета! Кто-то… в беде… Я… — Гермиона трясёт головой, подскакивает и несётся босиком к выходу из дома, так и не сформулировав связного предложения.
========== Семь ==========
День: 1000; Время: 16
Гермиона здесь уже несколько дней — точную цифру она не знает. Она помнит, как, ошалело потоптавшись во дворе убежища секунд тридцать, очутилась на площади Гриммо. Дом был почти пуст: лишь ворвавшись в гостиную, Гермиона столкнулась с Грюмом, который в компании пары авроров прыжками нёсся по лестнице. Он что-то бросил ей в руки, и прежде, чем началось светопреставление, у неё нашлось время только на то, чтобы порадоваться: её палочка оказалась воткнута в волосы.
Гермиона помнит, как они отступали, откатывались назад, постепенно окружаемые Пожирателями Смерти, и как она сама сохраняла собранность. Воздух был чист и ясен, так что она могла видеть, думать и знать. Монету активировала Джинни, это её отчаяние спровоцировало столь сильный нагрев: у противника было явное численное превосходство, когда их команда запросила подкрепление.
Вокруг царил хаос, крики отражались от стен, а заклятия чаще летели мимо, чем достигали цели. Гермионе казалось, она сражалась не больше часа, прежде чем, завернув за угол, рухнула, обездвиженная. В тот раз удача ей изменила: никто не наклонился к ней с извиняющимся выражением на лице. Сквозь прорези маски на Гермиону торжествующе пялились незнакомые глаза, и её затопили беспомощность и ледяной ужас.
Потом были стены, тело, скрюченное в неудобном положении, приглушённая бессвязная речь, царапающая барабанные перепонки, затем — ослепляющая боль Круциатуса и темнота.
Очнувшись, Гермиона обнаружила, что находится в темнице — тесном каменном мешке — за частыми неровными прутьями решетки. Несколько дней она ждала, что за ней придут, отведут к Волдеморту или же будут делать всё то, что она слышала в жутких историях про узников. Ещё дольше она ждала своих друзей. Но никто не появился.
День: 1002; Время: 1
В самом начале ей не давал покоя мерзкий запах. Будто бы фекалии или гниль, и Гермиона давилась всякий раз, когда вдыхала этот смрад. Теперь, к сожалению, она привыкла к зловонию. Если поначалу вонь отбивала мысли о пище, то теперь всё, о чём Гермиона может думать, это еда. И совершенно наплевать, какая, пусть бы даже, к примеру, ненавистный мясной рулет — ведь, кажется, сейчас она в состоянии съесть даже человека. Она смогла бы закрыть глаза и начать пожирать человеческое существо, потому что такого голода она не испытывала ещё ни разу в жизни. Желудок, завязавшийся плотными узлами, приводит в чувство вспышками боли.
Жажда — иная пытка, но не менее мучительная. Губы потрескались и кровоточат, слюна стала вязкой и бесполезной, а рот высох так, будто бы все эти дни Гермиона жарилась на солнце. Стенки горла похожи на наждачную бумагу, и она различает только лишь вкус пыли и грязи на нёбе.
И неизменная всепоглощающая темнота повсюду. Единственное, что осталось у Гермионы, — это её мысли, и иногда она ловит себя на том, что они становятся всё более абсурдными. Она размышляет о судьбе и религии, задаётся вопросом: а действительно ли она ещё жива и ждёт прихода того неизведанного, над чьим познанием так бьются люди. Ведь окружающее вполне может оказаться адом: вот она тут, наедине с болью, темнотой и вечным одиночеством. В этом месте не имеет никакого значения, кто она такая, что совершила и о чём знает.
Гермиона думает о том, что может здесь умереть, и её терзает постоянный страх. Но потом она перестаёт бояться, ведь это именно то, чего жаждут они. А Гермиона всегда была сильнее, чем о ней думали, и раз за разом это доказывала. Раз за разом.
День: 1003; Время: 15
Она знает, что такое бред, хотя ничего подобного с ней никогда раньше не случалось. Теперь она то слышит шаги и бормотание, то различает неясные тени, несмотря на отсутствие света. И именно поэтому, когда глаза обжигает сначала чем-то ослепительно-белым, а потом жарко-красным, Гермиона решает: это либо галлюцинации, либо агония. И остаётся при своём мнении даже тогда, когда чей-то вскрик сменяется остервенелым бряцанием металла о металл.