Он останавливает их около здания и даёт команду по одному влететь в разрушенный оконный проём. Гермиона с каждой минутой нервничает всё сильнее.
— Я плохо летаю.
Он ворчит, потому что наверняка предвидел такой поворот.
— Ты брала базовые уроки в Хогвартсе?
— Да, но…
— Тогда ты знаешь достаточно.
— Я помогу тебе, — предлагает Невилл, как только Малфой уносится, и мягко кладёт руку Гермионе на плечо, потому что знает, насколько сильно она ненавидит полеты.
Тем не менее Гермиона отказывается, хоть это и было бы самым простым выходом. Малфой наверняка решит, что Гермиона ни на что не способная трусиха, прими она эту помощь. И пусть они схожи с Малфоем в том, что им обоим не нравится показывать своё неумение, Гермиона не собирается позволять унижать себя.
Лишь с третьей попытки метла отрывается от земли и теперь беспокойно дёргается из-за волнения наездницы. Гермиона медленно поднимается, древко раскачивается, будто детские качели, и от этого наваливается тошнота. Едва Гермиона замирает напротив окна, сердце ускоряет свой бег. Она не смеет ступить на стекло, как это только что сделал Малфой, и не уверена, что сможет ничего не задеть.
Наклоняясь вперёд, Гермиона слишком сильно нажимает на черенок — сказываются страх и нехватка опыта. Малфою, статуей замершему у стены, приходится схватить метлу до того, как та врежется в стену. От этого движения Гермиону дёргает в сторону, и она замечает хмурое выражение его лица прежде, чем её переворачивает, и она оказывается вверх тормашками.
Шокированная и смущённая, она шумно выдыхает и мрачнеет ещё больше, когда рядом слышится хихиканье Энтони. Она отчаянно вцепляется в древко, стараясь не издать ни звука, как вдруг возвращается в нормальное положение. Гермионе требуется секунда, чтобы оценить случившееся и заметить расплывающуюся ухмылку на лице Малфоя, но она слишком расстроена, чтобы злиться. От тихого смеха плечи Малфоя трясутся, и он жестом даёт понять, чтобы Гермиона слезала, пока он держит её метлу.
Чтобы не рухнуть на подкашивающихся ногах и тем самым не ухудшить ситуацию, она хватается за его плечо. Гермиона думает, что её прикосновение заткнет Малфою рот, и хотя он действительно замолкает, но вопреки её ожиданиям разозлённым не выглядит. Он смотрит на неё с бесстрастным выражением, стоит спокойно и тихо, пока она не убирает ладонь.
День: 804; Время: 5
До неё доходят слухи, что Малфой и Тонкс были сильно ранены в одной заброшенной церкви в Глазго. Гермиона упрашивает Люпина разрешить ей оставить свой пост в этом жутком белом доме и переправиться на Гриммо. Тонкс идёт на поправку, хотя ей ещё несколько дней придётся залечивать переломы пальцев. Гермиона следует за Тонкс из гостиной в лазарет, и та ничего не говорит, когда замечает, что подруга несколько раз во время разговора бросает взгляды на койку Малфоя.
— Он сломал рёбра. Свалился с балки, по которой бежал, когда они его засекли. К тому же здорово порезался стёклами на полу.
— По крайней мере, не умер. Нам бы очень не хватало хорошего стратега.
Сказать по правде, дело не только в этом, ведь Гермиона понимает: наверное, смерть Малфоя взволновала бы её чуточку больше. Похоже, Тонкс об этом знает, потому что не отвечает, зато голос подаёт сам Малфой.
— Рад, что ты теперь столь высокого обо мне мнения.
Гермиона вздрагивает: она-то думала, он спит — создавалось именно такое впечатление.
— Это уже прогресс. Год назад она бы любовалась твоим трупом, — замечает Тонкс, Малфой фыркает, а Гермиона задаётся вопросом, делает ли её этот факт плохим человеком.
Он скользит рукой по телу, пробегая кончиками пальцев вдоль шрама, край которого выглядывает из-под рубашки.
— Лонгботтом подлатал меня просто фантастически.
— Именно так. Я им горжусь, — улыбается Тонкс, а Гермиона бросается на защиту друга.
— Он хотя бы тебя вылечил, — слова звучат резче, чем следовало бы, и на целую долгую секунду воцаряется тишина.
— Я знаю, — шепчет Малфой и убирает руку.
Гермиона переводит взгляд на Тонкс, и та ей подмигивает.
— Он не перестаёт жаловаться с тех самых пор, как очнулся вчера вечером.
— Если бы Драко Малфой прекратил жаловаться, — шепчет в ответ Гермиона, — думаю, от шока Земля бы остановила вращение.
— Мне он угрюмым больше нравился. Они начали пичкать его зельями, и он стал болтлив.
— Ничего, что я вас всё ещё слышу?