— Есть такие мужчины… — под его взглядом Гермиона замолкает. — Ну, может, женщины хотят верить, что похожие мужчины существуют.
Он с отвращением морщит нос.
— Зачем? Ты на полном серьёзе стараешься меня убедить, что тебе бы понравилось… такое?
Он кивает в сторону телевизора, на экране которого герой, отчаянно жестикулируя, разражается стихотворной тирадой. Гермиона пару мгновений за этим наблюдает, а потом хихикает. И вряд ли она издавала такой звук хоть раз с тех самых пор, как ей исполнилось пять.
— Может быть, нет.
Малфой хмыкает, давая понять, что он не сомневался в своей правоте.
— Но я бы всё равно оценила. Это очаровательно.
— Это тошнотворно. Женщинам скармливают вот такие образы, и они начинают себе что-то выдумывать, хотя в реальности мужчины себя так не ведут. Вы сами себя разочаровываете.
— Малфой, иногда бывает мило притвориться.
— Да меня вывернет от такого.
— Но это не так уж плохо.
— Ты не можешь утверждать, что на самом деле тебя возбуждают эти романтические сопли. Это просто чушь.
— Это немного смешно, но по крайней мере лучше, чем твоя предыдущая передача.
Он смотрит на неё так, будто подслушал, как она выбалтывает кому-то неприличный секрет.
— Так ты… скрытый романтик, Грейнджер? Предпочитаешь сексу поэзию, м-м-м?
Она в очередной раз краснеет — просто невероятное количество раз за этот вечер.
— Я не романтик. Я здравомыслящий человек, а любовь безрассудна.
Он изучает Гермиону с таким видом, будто вывел её на чистую воду, и с хитрой улыбкой отворачивается к экрану. В течение трёх секунд Малфой хранит молчание, затем фыркает, вскидывая на неё взгляд.
— Он только что сравнил её волосы с грязью.
— Он сказал, что она прекрасна, как природа, а её волосы… как…
— Как грязь.
Гермиона искренне смеётся.
День: 796; Время: 22
Двухэтажное здание с разрушенными башнями, которое венчает полуобвалившаяся крыша, сложено из щербатых и потрескавшихся камней. Тёмные толстые лозы, переплетаясь, обвивают стены, ветер завывает в ветвях мёртвых деревьев, которые разбросаны тут и там по неплодородной земле.
— Здесь жутко, — шепчет Дин.
— А я думаю, здесь красиво, готическая атмосфера, — тихо отвечает Гермиона, и Дин странно косится на неё.
— Не обращай внимания, Томас. Очевидно, она смотрит на вещи через призму романтики, — Малфой замолкает, встречая взгляд Гермионы, а потом продолжает: — Примите во внимание подозрительную тишину — вы должны быть начеку. Внутри может поджидать что угодно, и всем стоит помнить об этом.
Конец метлы, лежащей у Малфоя на плече, чуть не задевает Гермиону по лицу, и она отступает, избегая удара. Дин тоже делает шаг в сторону, и под его ногой громко хрустит ветка. Малфой останавливается, поворачивается и вскидывает руку в предупреждающем жесте, сердито сверля глазами именно Гермиону.
Он оглядывается на здание, будто там действительно может кто-то быть, снова смотрит на Гермиону и даёт знак продолжать движение. Она злится, несправедливый упрёк лишь сильнее её распаляет, и отвечает Малфою тяжёлым взглядом.
Он до самого последнего момента не говорил о необходимости полётов при выполнении операции, и когда Гермиона заметила, что ничего подобного не упоминалось в ходе обсуждения, Малфой просто ответил, что сообщает об этом сейчас, и тут нет никакой разницы. Насколько Гермиона может судить, Малфой никогда не перестанет быть напыщенным мерзавцем.