Читать книгу «The Fallout (ЛП)» онлайн.

— Да, — и судя по той лёгкости, с которой Драко отвечает, он уже это обдумывал. И пусть эта мысль его не успокоила, по крайней мере, он осознал: у него было не так уж много прав злиться из-за её поступка, раз он сам повёл себя точно так же.

Она уж хочет поинтересоваться, кто же лицемерит теперь, но сдерживается. С трудом.

— Так значит, ты на меня больше не сердишься?

Малфой вздыхает, встаёт и поднимает с тумбочки свою палочку.

— Да какая разница, злюсь я или нет, если убить тебя я не могу. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, ты всё равно вернёшься.

— Возможно, — он поднимает глаза на Гермиону, и та делает глубокий вдох. — Тогда ничья?

Он смотрит на её протянутую ладонь и переводит взгляд на чехол, в который засовывает палочку. Не дождавшись рукопожатия, она опускает руку.

— Знаешь, я уже дважды предлагала тебе свою ладонь, и ты дважды от неё отказался. Это очень грубо: я так стараюсь, а ты меня игнорируешь.

Драко выгибает бровь, подаётся вперёд, ловит Гермиону за руку и тащит к себе. Инстинктивно обхватив его кисть пальцами и затаив дыхание, она врезается в него. Он медленно целует её: его рот тёплый и нежный, и лишь в напоре языка чувствуется недавняя злость. Гермиона тает, забывая о сдержанности, и комкает в кулаке футболку на его плече.

Он обхватывает её рукой, и его пальцы впиваются ей в бедро. Потому что они живы, Драко тоже в ней нуждается и тоже не в силах остановить это гигантское, дурацкое нечто. Потому что Гермиона не отпустит его. Потому что она его любит.

Это так нормально и привычно — будто они ничего и не говорили. Гермиона не знает: в принятии ли дело, или в игнорировании произошедшего. Или причина кроется в том, что они всё равно испытывают эти чувства, и неужели есть какая-то разница, что тайное стало явным. В голове у Гермионы вспыхивает вопрос: разве не странно то, что она ждёт каких-то изменений? Ведь это по-прежнему они.

Просто это чувство стало немного сильнее. А ощущение того, что Гермиона может всё разрушить, — слабее. Она держит это в своих ладонях и знает: Драко держит тоже, и ей нет нужды бояться уронить это к их ногам.

Он выдыхает, тянет её за губу и, наконец, разжимает объятия.

— Мои извинения.

Гермиона сердито смотрит на него, стараясь унять дыхание.

— Ты можешь просто сказать «прости»? Это для тебя что-то невозможное?

— Ага, боюсь, что так. Видишь ли, это у меня такая болезнь: я не могу произносить слово на букву «п». Иначе разряды молнии, ударившие с потолка, поджарят мой мозг. Ты действительно этого хочешь?

— Удар молнии? — Гермиона надеется, что веселье не отражается на её лице.

— Да. Этот диагноз мне поставили в очень юном возрасте, — он наклоняется к ней, и вот тогда она вспоминает о своих «проблемах с давлением». — Очень неприятное заболевание.

— Не сомневаюсь, — она пихает Малфоя в плечо, и тот усмехается. — Засранец.

— Бестолочь.

— Почему мы всегда говорим одно и то же? — спрашивает Гермиона, когда они выходят из комнаты, и она всячески старается не замечать его лёгкую хромоту. Которая, наверное, пройдёт через несколько дней: видимо, именно поэтому он и должен был оставаться в больнице до завтрашнего дня. Почему же они не дали ему трость? Но тут в мозгу вспыхивает образ его отца, и вопрос отпадает.

Едва касаясь его локтя, она делает глубокий вдох, её сердце стучит в горле. Всё это похоже на встречу с давно не виданным старым другом: несмотря на кое-какие изменения, которые надо принять, всё знакомо и желанно, и уже спустя кажущееся неимоверно долгим мгновение Гермиона старается вести себя нормально.

— Причина в отсутствии у тебя оригинальности, я вынужден повторяться и пользоваться одними и теми же способами, чтобы поднимать тебя на смех.

— Ты сам-то в это веришь?

— Разумеется.

— Мне кажется, у тебя есть кое-какие проблемы с враньём самому себе.

— Это побочный эффект постоянного общения с тобой. Похоже на болезнь, которая меня постепенно поражает. Скоро я начну всё время краснеть, топать ногами и гневно тыкать пальцем, — Гермиона смеётся, а Драко ухмыляется. — Вот ты веселишься, Грейнджер, а ситуация становится всё страшнее.

— Ну, у меня всегда был план разрушить твою жизнь.

— Он работает.