Читать книгу «The Fallout (ЛП)» онлайн.
Её палочка. Именно эта. Бесполезная и безвозвратно сломанная.
Пожиратель Смерти уходит, она пялится на расщеплённый кончик, и Драко отодвигается в сторону. Она знает: ей стоит положить эту деревяшку в карман, она больше ничем не может ей помочь, но Гермиона не в силах разжать пальцы.
Ей нужна палочка. О случившемся она подумает позже. Ей просто нужно что-то, что будет работать, пусть от утраты собственной палочки кажется, будто сердце готово перестать биться. Да, вот и всё. Операции, планы действий, маршруты отступления. В случае поломки, которую нельзя устранить, необходимо искать другой путь.
Пожиратели Смерти, лежавшие на земле, пропали, а если она попытается призвать палочку какого-нибудь бойца из только что прошедшей мимо группы, нет никакой гарантии, что чужая магия её послушается, зато можно устроить Драко бой с пятью противниками.
Похоже, в этой части поместья, где они оказались, Пожиратели обосновались плотно и сформировали отряды: одни зачищают территорию, другие расширяют границы. В темноте и дыму Гермиону оттеснили от товарищей, Гарри исчез вместе с несколькими аврорами, а Драко — с Сэмом. Бросившись на крик Жабьена, Гермиона наткнулась на Пожирателей Смерти. Она понятия не имеет, где они сейчас, но не может надеяться только на Драко, пока ищет на земле какое-нибудь тело и рабочую палочку.
— Хорошо, — шепчет Драко, кажется, он с силой выталкивает слова из глотки. — Тебе надо идти.
Тебе? Не нам? Не… Он ставит Гермиону на ноги и поворачивает к двери, но она инстинктивно тянется в противоположную сторону.
Она видит, как рассвет, разбавляя и вытесняя черноту, озаряет край неба. Теперь слышно меньше криков, неистовство сражающихся притупилось, но бой ведётся всё так же яростно. Даже воздух вокруг пропитан невыносимой усталостью, но жажда победить по-прежнему сильна. Похоже, с первыми проблесками солнца она стала лишь отчаяннее: будто все они хотят предстать победителями перед ликом светила.
Ногти Драко сломаны, словно он обгрызал их зубами, и кожа Гермионы горит: возможно, даже выступила кровь, ей не обернуться, да и в темноте она ничего не разглядит, но представляет красные капли на его бледной коже.
— Я досчитаю до восемнадцати, и затем ты шагнёшь за дверь.
— Я не шагну за…
— Ты выходишь через дверь, Грейнд…
— Я никуда не пойду! Я не выйду в эту чёртову дверь! — он сжимает пальцы, его грудь, прижатая к её спине, напрягается. Гермиона чувствует, как его пот катится по её шее. — Я закричу! Богом клянусь, закричу…
— Заткнись! Заткнись и шагай! — он паникует не меньше неё, но голос его звучит тише и весомей. Гермионе приходится уцепиться за дверные косяки и упереться ногами, чтобы Малфой не вытолкнул её прочь. Она так сильно закусывает губу, пытаясь сдержать крик боли от такого обращения, что чувствует во рту металлический привкус.
Он пытается заставить её уйти. Уйти, будто ей есть дело до боли или до того, что у неё нет палочки. Будто Гермиона сможет оставить его одного.
Слышится громкий мучительный перестук, будто марширует армия или дико бьётся её сердце, но скорее всего, верно и первое, и второе. У Гермионы немеет язык, руки и ноги жжёт огнём от усилий, которые ей приходится прикладывать, чтобы не поддаваться Малфою. Боль почти нестерпима, и Гермиона знает, что не вынесла бы её, если бы не знала, что означает этот уход.
— Я не сдамся! Не сдамся, Драко Малфой! Это моё. Это. Моё! — её голос осекается, вместе со всхлипом вырывается слишком много слов. В груди ощущается такая тяжесть, словно сердце собирается сменить местоположение.
Он понимает, что от неё требует? Что просит сделать? «Позволить тебе умереть», — в её мозгу вспыхивают его злые слова, сказанные после операции по спасению Рона, и она яростно трясёт головой.
— Я, мать твою, клянусь… — задыхаясь, рычит он ей в ухо, будто говорит через дыру в горле. Он прижимается к ней, дёргает её за руки, и дрожь в его груди ясно даёт понять, что его терпение кончилось.
— Нет! — отчаянно, надломленно. Она сопротивляется: лягается и пихается, потому что если она оставит его одного… Если она оставит его одного.
— Я тебя люблю, — выдыхает он ей на ухо, и Гермиона резко втягивает воздух сквозь зубы.
Она вылетает за дверь на мокрую траву, даже не успев сообразить, что больше не прижимается к Драко. Ботинки скользят, но Гермиона умудряется сохранить равновесие и не свалиться. Она оборачивается через плечо и смотрит на него широко распахнутыми, горящими глазами. Слёзы струятся по щекам, но Гермиона не моргает. Она даже не дышит.
— Беги, Грейнджер, давай!
Её трясёт, снаружи крики становятся громче, возвращаются цвета и запахи заклинаний, реальность наваливается на измученное тело. Она вглядывается в дым и тени, как во что-то уже много раз виденное, хотя вот именно такое — никогда прежде… нет, никогда до этого.
Гермиона разворачивается, даже не почувствовав дуновения ветра, и смотрит на стоящего в дверном проёме Малфоя. На его липкую, окровавленную одежду, на дикое выражение лица, на намокшие от пота волосы. Я тебя люблю. Это было сказано, чтобы шокировать её и заставить оцепенеть? Или вот поэтому? Потому, что он ранен так же сильно, как и она, разве что у него сохранилась палочка.
Потому, что он в одиночестве остаётся в гнезде Пожирателей Смерти и не знает, сможет ли выбраться оттуда.
Но он сказал, он это произнёс. Он её любит. Он. Любит. Её. Что-то внутри дрожит, мешая току крови. За грудиной разгорается пожар, и происходящее мало похоже на победу. Больно. Боже, да её разрывает на части.
— Пойдём со мной, — шепчет она так тихо, что даже сомневается, что Драко её слышит, но это не имеет значения… Гермиона уверена: он слишком долго сражался с жизнью, чтобы знать, как остановиться.
Его влажные от пота волосы зализаны назад, чтобы не мешать обзору, — яркое напоминание об их юности. О нём, о Хогвартсе, о том, когда она впервые с ним встретилась — тогда у него была такая же прическа. Есть моменты — да что там! гигантские временные интервалы, — находящиеся между этим исчезнувшим образом двенадцатилетней давности и тем, что она так явно и чётко видит сейчас перед собой. Она чувствует время: тяжёлое и беспощадное — в её груди, вздувающееся на её коже, оставляющее на ней синяки. Он был ужасным маленьким мальчиком, который превратился в этого мужчину, замершего напротив. Он застыл одиноким пятном посреди войны и множества потерь, и она видит его, выписанного резкими широкими мазками на фоне тусклых красок и чужих человеческих жизней. Ведь несмотря на то, что Драко Малфой остаётся для этого мира пустым местом, для Гермионы он является всем.
— Я сказал, иди. Твою ж мать, у нас нет времени! Сука, чёрт, дерьмо, Грейнджер, беги!