Она выдёргивает руку, потому что устала. Так устала от всех этих профессионалов, которые c лёгкостью обсчитываются в количестве людей и объёмах поставок, отправляя их на плохо спланированные операции. Она так устала от всего.
— Это всего лишь разведывательная миссия, Гермиона. Только и нужно, что пробраться мимо пары людей и добыть некоторые документы… — пытается успокоить её Колин.
— Нам надо…
— Хорошо! Хорошо, если тебе это так не нравится, Грейнджер, уходи.
— Прошу прощения?
— Проваливай! Возвращайся к домашней стряпне в свою уютную Нору, и пусть этим займутся семеро…
— Я готова…
— Иди!
— Нет!
— Уходи!
— Я сказала, нет! Я…
— А я сказал, что если тебе не по нраву этот чертов план, проваливай. Именно так и будет. Никаких изменений или обсуждений. У тебя два варианта: не согласиться и уйти, или принять и остаться.
В комнате царит тишина, и Гермиона сосредоточивается на ней. Гордость застревает в горле таким комом, что его трудно проглотить. Дин снова дёргает её, и она садится. Садится и смотрит в пустоту, чувствуя жар, будто от лихорадки.
Фишер самодовольно продолжает и, закончив объяснение, сверлит Гермиону взглядом, пока, наконец, не выходит из комнаты. Документы отброшены в сторону, стулья скрипят, и Гермиона трясёт головой.
— Ребята, вот честно, вы довольны планом? Восемь человек, а он хочет, чтобы мы пробрались этим маршрутом.
Паркинсон фыркает, хотя она последняя, от кого Гермиона ожидает хоть какой-то реакции.
— Есть идея получше, Грейнджер? Не вижу других вариантов. Где ты возьмёшь ещё людей, родишь?
— По крайней мере, мы можем изменить план, — Дин пожимает плечами и смотрит на голубые линии на доске.
— Он профессионал. Он лучше знает, что…
— Клянусь, Колин, прекрати, — выдыхает Гермиона, прижимая пальцы к вискам, где бьётся боль, и встречается взглядом с Колином Криви, едва тот отрывается от бумаг. — Мы не можем разбиваться на пары. По меньшей мере, это небезопасно. Что, если только двое из нас наткнутся на всех, кто там есть?
— Значит…
— Значит, зайдем одной группой, — Гермиона встаёт, сглатывает и, обходя стол, выходит к доске. — Все восемь человек.
— Это так же нелепо, как идти попарно, Грейнджер, — тянет Малфой, обращая всё внимание на себя.
Вытянувшись, он со скучающим видом откидывается на спинку стула. В прошлый раз, когда она предложила изменить план, он был первым, кто направился к двери. Тот факт, что Малфой остался и даже принимает участие в обсуждении, лишь добавляет уверенности: ситуация действительно аховая.
— Почему? Если мы…
— Две группы. Одна с запада, вторая — с востока. Фишер сказал, что задняя дверь перекрыта. Мы как-нибудь блокируем передний вход до того, как проникнуть внутрь. Осмотрим комнаты, встретимся посередине, затем проверим север и юг, — Паркинсон пожимает плечами, а Малфой сверлит Гермиону взглядом, в котором той видится своеобразное одобрение.
В воздухе витает что-то странное. Будто все сидят и ловят каждое слово или движение, понимая, как важно происходящее. Если Гермиона поддержит это предложение, то тем самым продемонстрирует некое доверие Малфою и Паркинсон. Самую малость веры во врага, который допущен в эту комнату. Эти двое остались, потому что хотят посмотреть: стоит ли доверять идее, высказанной магглорожденной. Гермионе кажется, она может ответить взаимностью.
— Хорошо. Хорошо, ладно, — она выдыхает, прочищает горло и поворачивается к доске, чувствуя спиной взгляды семерых людей. — Значит… как мы будем блокировать фасад?
День: 511; Время: 18
Она в курсе, что за её спиной шепчутся. Кое у кого воображение работает на всю катушку, лишь бы только выяснить, почему она доверяет Малфою настолько, что поддерживает его план. Будь у неё возможность, Гермиона бы объяснила: всё дело не в том, кто он такой и что натворил, а в том, что она хочет использовать его умения и знания на благо их стороны. Гермиона может быть слишком упрямой и гордой, но последнее, на что она готова, это саботировать кого-то во вред себе и своим друзьям только лишь из-за неприязни.