Читать книгу «The Fallout (ЛП)» онлайн.
— Не могу утверждать, что этот инцидент за пределами волшебного мира останется без последствий. Я поговорю с Министром.
— Мы не могли использовать магию…
— Гермиона, если бы всё обернулось плохо, возникли бы проблемы. Как бы там ни было, вы нашли выход, и ты сделала то, что была должна. Я полагаю, это наименее серьёзный из списка твоих проступков.
Гермиона смотрит на него, моргая, и переводит взгляд на Рона. Она поднимает руку, касается пальцами рыжих топорщащихся прядей. Его рот открыт, глаза двигаются во сне, и его ладонь под её собственной такая большая. Гарри сказал: он вёл себя очень странно. Застыл, будто бы от шока, и, когда Гарри обнял его, несколько секунд никак не реагировал. Рон мало что говорил, и беспокойное выражение не сходит с лица Гарри с тех самых пор, как Гермиона появилась в палате.
Наверно, Рон должен с кем-то поговорить, и этот кто-то — не они. Такое положение дел им не по нраву, но Гермиона знает: иногда всё должно быть именно так. Она понятия не имеет, через что Рон прошёл в заточении, и почти рада, что он ей об этом не расскажет, — она сомневается в своей способности справиться. Не знает, хватит ли у неё сил вынести его воспоминания и горе его семьи.
Но Гермиона будет рядом. Неважно, что для этого потребуется, какую боль принесёт и станет ли возражать сам Рон. Неважно, что натворила эта война, они трое всегда будут вместе. Всегда, всегда, всегда.
День: 1473; Время: 21
Когда Гермиона заходит в комнату, Драко сидит на диване. Закрытый блокнот лежит у него на колене, сам Малфой просматривает небольшую стопку бумаг — наверное, отчёты об операции. Пожилой аврор устроился в кресле у окна, и его белая борода в тени кажется серой. Он отрывается от созерцания вида, коротко кивает Гермионе и делает глоток какой-то тёмной жидкости. Выбравшись из машины, он единственный не покосился на Гермиону так, будто она собралась их всех угробить.
Она стягивает мантию, покрытую коркой засохшей грязи, и роняет её рядом со своим сундуком. Она выглядит так, будто только что вылезла из-под земли: кожа лишь местами просвечивает сквозь слой грязи, и сейчас Гермиона чувствует только мерзкий запах. Увидев её на пороге палаты Рона, Гарри заволновался, но успокоился, не обнаружив никаких следов крови.
В комнате царит полная тишина — хотя, возможно, Гермионе это только кажется, — и она поднимает крышку своего сундука. Достаёт чистый комплект одежды, берёт мыльные принадлежности, стараясь не смотреть на фотографии, прикреплённые к крышке изнутри. Иногда она всматривается в них дни напролёт, а иногда не может заставить себя даже взглянуть на эти снимки.
— Грейнджер, мне нужен твой отчёт, — она дёргается от звука его голоса, словно царапающего язык. Кажется, Малфой так сильно устал, что даже говорит с трудом.
— Я знаю процедуру, — огрызается она, но тут же жалеет о своей резкости. Она совсем не хочет ссориться, да и он слишком измотан. — Только… после душа, ладно?
Драко не отвечает и не смотрит на Гермиону, и она сперва замирает, а потом направляется в сторону ванной комнаты. Ботинки кажутся непомерной тяжестью, она еле переставляет ноги. Ей так хочется выспаться. Душ помогает, вместе с тем ухудшая ситуацию: Гермиона смывает корку грязи, чувствуя себя обновлённой, но едва не проваливается в сон, прислонившись к стенке кабины. Ей приходится включить холодную воду, чтобы взбодриться, и даже после выхода из ванной её всё ещё знобит.
Малфой уже ушёл из гостиной, но аврор по-прежнему здесь, а его стакан снова полон. Гермиона выуживает из сундука пергамент и ручку и плюхается на диванную подушку, на которой сидел Драко, от дрожи в пальцах буквы получаются неровными. Когда она выходит из комнаты, аврор провожает её взглядом: его глаза покраснели, а губы сложились в угрюмую линию. Гермиона подумывает остаться — ведь ему это может быть нужно, — но она знает: пожилые люди не особо делятся своими секретами. Наверное потому, что живут с ними слишком долго, чтобы так запросто расстаться.
Дверь в малфоевскую спальню едва приоткрыта — в этот зазор с трудом влезет её мизинец. Гермиона помнит, как он исчез в своей комнате прошлой ночью — она как раз проходила мимо, чтобы присоединиться к новенькой в соседней спальне. Она стучит в створку не кулаком, а скрученным пергаментом, хоть и сомневается, что Драко спит. Уж не с открытой дверью и включённым светом. Гермиона толкает створку прежде, чем слышит ответ, и нервно ёжится, встречаясь с Малфоем глазами.
Иногда — как, например, в этот момент — она во всём сомневается. Переживает из-за каждого движения — вплоть до закрывания двери, — лишь бы только Драко не решил, что она что-то от него ждёт — на случай, если это противоречит его собственным желаниям. Он держал между ними дистанцию с того самого момента, как она отправилась с Гарри на выручку Рону. Не позволил себе ни единого личного взгляда, за исключением, разве что, гневных, и Гермиона понятия не имеет, что всё это значит. Ей кажется немного смешным то, что спустя столько времени она до сих пор чувствует себя неуверенно рядом с Малфоем, но сомневается, что стабильность в их отношениях в принципе возможна.
Едва ли можно назвать честным то, что Драко сидит на кровати в одном нижнем белье, — он же знает, как отвлекающе действует на неё его нагота. Ей приходится собрать в кулак всю свою волю, чтобы перестать пялиться, облизывать глазами его грудь или думать о множестве вещей, о которых думать вовсе не следует.
— Как считаешь, они его вернут? — выпаливает Гермиона — она и не собиралась ничего спрашивать, пока слова не вырвались сами. Она слишком надолго замерла возле захлопнувшейся двери, раздумывая о том, а стоило ли вообще её закрывать, и всё это время Малфой не сводил с неё глаз. Гермиона почти уверена, что он делает это специально, лишь бы посмотреть, как она будет нервничать.
— Родителям? — уточняет Драко, потому что каким-то образом понял, о чём она спрашивает. О ребёнке, которого Гермиона держала на руках.
— Да.
— Скорее всего. Если только его родители не в Азкабане… — он замолкает, пожав плечами. Иногда Гермионе кажется, что Малфой знает её чересчур хорошо, но это никогда не мешает ему говорить то, что — он это понимает — ей не понравится.
— Я просто… — она замолкает, собирается с мыслями, но стоит ей открыть рот, как Драко её перебивает:
— Это отчёт? — ведь он наверняка догадывается, как легко разговор может скатиться к его собственной юности или к тем раздражающим его вещам, вроде расстройств из-за того, чего Гермиона изменить не в силах. Скорее всего, он знает, что она начнёт распинаться о детях, о том, чему человека учат и чему он учится сам, и соотнесёт это с чем-то прекрасным, но уничтоженным — с невинностью или, быть может, им самим.
— Да.
Гермиона не двигается, Малфой опускает глаза на открытый блокнот и прикрывает рот рукой. Скользит ладонью по лицу, кривится, обнажая зубы, и сжимает подбородок. Гермиона слышит шорох его щетины и представляет, как та касается её щеки. Иногда она просыпается с красным, раздражённым лицом из-за малфоевской небритости.
— Я тебя ни в чем не обвиняю, и…
— Грейн…
— Я совсем не то имела в виду, когда спрашивала…
— Зам…
— Прошу прощения…