— Я решил, что мы все покойники. Я знал, что мы с Финниганом долго не продержимся и что если пошлю вас с Джастином на ту сторону здания, мы точно погибнем. И вы оба, скорее всего, тоже. Между проклятиями были слишком короткие паузы, чтобы воспользоваться портключом и не подохнуть к моменту его активации. Ты… Ты спасла нам жизнь.
Гермиона краснеет и пожимает плечами.
— Но именно это мы и должны делать, верно? Во всех нас бурлит эта дурацкая храбрость — в тебе тоже. Я воспользовалась шансом, и у меня получилось.
Драко кивает, всё ещё неловко пялясь на свои тонкие пижамные штаны.
— Я не слышал тебя за своей спиной и понял, что ты отправилась за дом. Когда первый аврор освободился от заклятия и стал нам помогать, я собирался последовать за тоб… я вырубился.
— Этого следовало ожидать. Господи, Драко, твоя рука выглядит так, будто её оторвали, и… сломанное ребро?
— Выбил сустав, сломал плечо, запястье и ребро. Заметив пламя, я выпрыгнул с третьего этажа. Земля не слишком дружелюбна.
Как и огонь — с каждым вздохом боль усиливается. Очевидно, действие обезболивающего зелья заканчивается.
— Я рада, что ты в порядке. Как остальные?
— Финниган приложился головой, этим утром его выписали. Юст… ну, я слышал, что она жива. Браун тоже. Она приходила ко мне вчера, и я никак не мог от неё отделаться. Вчера я видел здесь Джастина, он принёс шоколад, — услышав новости о Лаванде, Гермиона облегчённо выдыхает и поворачивает голову к столику — там стоят цветы и лежат коробки со сладостями. Но думает она о другом.
— Ты был здесь вчера? Я имею в виду, в моей палате, — наверное, ей не стоило этого спрашивать: лицо Драко тут же приобретает бесстрастное выражение.
— Должен же я был проверить: неужели ты настолько слаба, что какая-то сломанная нога так долго не даёт тебе прийти в себя.
Гермиона закатывает глаза и улыбается — отговорка Малфоя слишком уж нелепая, он и сам наверняка это понимает. Он ёрзает на стуле, прикусывает щёку, и Гермионе интересно, о чём же он сейчас думает. Она не сомневается, что Драко тоже больно, ведь он терпеть не может принимать обезболивающие.
— Знаешь, я ведь действительно не специально нашла то письмо, — ей кажется, что сто́ит ещё один раз сказать ему об этом, на случай, если он до сих пор сомневается. Сомневается в ней.
— Знаю, Грейнджер. Мне… Мне не надо было так реагировать.
В палате снова воцаряется тишина. Гермиона теребит пальцами край простыни — ткань жёсткая и шершавая на ощупь. Наверное, сейчас Драко уйдёт, но он не двигается с места.
— Представляешь, твоё сердце во сне начинает биться быстрее, когда я говорю тебе всякие грязные словечки.
— Вот уж неправда! — встревоженно восклицает Гермиона, её щеки горят от смущения.
Она не намерена соглашаться, даже если всё так и есть: в его зрачках вспыхивают искры, он смеётся, и звук аппарата, измеряющего ритм её сердца, учащается. Драко смотрит на прибор, переводит взгляд на Гермиону и встречается с ней глазами. Его губы изгибаются в той самой улыбке, что всегда заставляет её задерживать дыхание, поэтому она уступает. Но только на этот раз.
День: 1452; Время: 18
Проснувшись снова, Гермиона видит перед собой не Малфоя, а сердитое лицо Гарри Поттера. И она может только догадываться, как сильно друг злился всё это время, если он умудряется сохранять такое выражение, даже когда она вот уже три дня валяется в больнице. Гарри всматривается в неё долгим взглядом и прекращает крутить в пальцах стебель цветка, со вздохом засовывает его обратно в вазу, сцепляет ладони и наклоняет голову.
— Гермиона, я очень рад, что ты в порядке. Полагаю, именно с этого мне следует начать.
Теперь настаёт очередь Гермионы вздыхать: очевидно, Гарри не собирается дожидаться, пока её выпишут из больницы.
— Спасибо, Гарри. А я рада, что ты, кажется, полностью оправился.
— Думаешь, это нормально? Молчать о Роне до тех пор, пока кто-то пару дней назад не пропихнул мне под дверь твою записку? Которая, знаешь ли, несколько запоздала: Люпин мне всё рассказал уже на следующий день после выписки. И я до сих пор зол на него, но ты, Гермиона? Ты ничего мне не сказала?
— Гарри, я не собиралась делать из этого тайну. И хотела всё рассказать — мучилась чувством вины, но Люпин сказал, что так для тебя будет лучше, и я подумала, что он прав. Твои травмы были слишком серьёзными…
— Гермиона, я уже прочитал об этом в твоём письме, так что можешь не повторяться. Мои травмы? Ох, едва ли. Мой лучший друг находится неизвестно где, ждёт от меня помощи, а ты…
— Он и мой лучший друг.
— Ты лгала мне в лицо, отправилась на операцию по его поискам без меня!
— Ну, и каково это, Гарри? — она повышает голос и, несмотря на боль в боку, приподнимается на кровати.