Гермиона следит глазами за тем, как бугрятся мышцы на его руках и груди, но, почувствовав дискомфорт в шее, отворачивается. Малфою это не по нраву, и он дёргает её за волосы. Гермиона опять оборачивается, ловит его взгляд — и не может припомнить ни единого раза, когда бы чувствовала такое единение с другим человеком. Есть в этом что-то невозможно личное, никогда в жизни не испытанное, — наверное, потому, что Малфой с приближением оргазма обычно всегда опускал голову.
Драко облизывает губы, приоткрывает рот, а его бёдра судорожно напрягаются. Гермиона знает: вот сейчас он кончит, — и она заворожённо следит за ним, стараясь запомнить каждую деталь. То, как закатились его глаза, как вздулись мускулы, запрокинулась голова и дёрнулся кадык — протяжный, низкий стон вырывается из горла. Он — самое прекрасное, что Гермионе доводилось видеть. Растрёпанные волосы, раскрасневшееся, перепачканное грязью лицо. Ей повезло, что он позволил ей наблюдать за собой в момент наивысшей уязвимости. И такое никогда не сотрётся у неё из памяти.
Малфой падает вперёд, выставляя руки и упираясь ими в кровать. И Гермиона спешно поворачивает голову, давая шее отдых. Драко жарко и быстро дышит ей в спину, и она прикусывает губу, чувствуя, что он из неё выходит. Наклонившись, он проводит губами по её коже и выпрямляется, а Гермиона опять краснеет — слишком уж раскрыта она сейчас перед ним.
Она пытается перевернуться, но он ловит её за ноги.
— Не шевелись.
Гермиона чувствует его дыхание прежде, чем Малфой приникает к ней ртом, его пальцы ласкают её бедра, волосы щекочут кожу. Ей требуется совсем чуть-чуть, и она с криком кончает — разрядка и так была очень близка, когда оргазм накрыл Малфоя. Конечности держат плохо, и, отчаянно хватая ртом воздух, она валится на кровать, поглощённая круговоротом ощущений. Ей требуется время, чтобы поднять веки и вспомнить: Малфой всё ещё находится в комнате, в то время как она сама больше напоминает дрожащее желе.
Глаза Гермионы распахиваются шире, едва она упирается взглядом Малфою в пах, — Драко встаёт у края кровати, и она, зардевшись, переводит глаза на его лицо. Он ухмыляется и указывает рукой вниз:
— Да ладно, Грейнджер. Полагаю, вы уже достаточно знакомы.
Она фыркает, отводит взгляд и выпускает одеяло из пальцев. Она пытается подыскать достойный ответ, но мозг ещё не в состоянии полноценно функционировать. Интересно, Малфой именно поэтому решил заниматься с ней сексом? Кажется, это отличный способ лишать её дара речи.
— Ты грязная.
Лишь часы спустя Гермиона, вздрогнув, поймёт: в голове и мысли не мелькнуло о том, что Малфой может вкладывать в эти слова какой-то иной смысл.
— И как же, по-твоему, я такой стала? — спрашивает она, поднимая дрожащую, перепачканную и потную руку.
Малфой протягивает ладонь, и Гермиона сначала пытается изображать подозрительность, но сдаётся, принимая помощь.
— Да, вина моя, не спорю. Полагаю, мне стоит загладить свою грубость, вымыв тебя.
День: 1373; Время: 10
— Ты что делаешь? — спрашивает Гермиона, застыв в дверях, и Невилл смотрит на неё с невинным видом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты стоишь на улице под дождем.
— Знала бы ты, что он уже сделал… — раздаётся голос у неё за плечом.
— …Ты спросила почему? — Гермиона поворачивает голову и встречается взглядом с одним из близнецов Уизли — её тут же охватывает подозрение.
— Почему Невилл стоит под дождём?
— Ай, Джордж, она спрашивает почему.
— Именно этим она и должна была интересоваться с самого начала, Фред.
— Может, она…
— Ой-ой.
— Руки в боки.
— Да у нас тут теперь Сердитая Гермиона.
— Раздражённая, точнее, — поправляет она. — А теперь ответьте на мой вопрос.
— Это было…
— Фред, — перебивает Гермиона.