Читать книгу «The Fallout (ЛП)» онлайн.
Малфой обхватывает корону короля пальцами, заставляя фигурку покачнуться.
— Загони Короля в угол.
День: 1342; Время: 2
Если бы могла, она бы втащила пленного собственноручно — совсем как показывали в фильмах. Но Гермиона слишком маленькая и уставшая. Тем не менее она испытывает удовлетворение, когда министерские охранники просят её опустить свою добычу на пол и заковывают Крэбба-старшего в азкабанские кандалы.
«Фигурки на доске», — мысленно повторяет Грейнджер — именно эти слова помогли ей сохранить спокойствие во время операции. Загони Короля в угол. И пусть Волдеморт не участвовал в сражении, её план сработал безупречно, и она самостоятельно захватила в плен высокопоставленного Пожирателя Смерти.
День: 1345; Время: 12
Вопреки страхам Гермионы, Грюм не отстраняет её от работы — слишком уж гладко прошла операция. Все члены команды отделались лишь царапинами, а большинство обнаруженных Пожирателей Смерти было захвачены в плен. Грюм её с этим не поздравляет, но, отчитав за непослушание, крепко сжимает её плечо ладонью — и этот жест красноречивее любых слов.
Поблагодарить Малфоя у неё не получается — она с ним не видится, — но несмотря на радость и ощущение собственной силы, желание сказать спасибо никуда не девается. На третий день после сражения она просит одну женщину передать Малфою небольшое послание — та как раз с ним сегодня встречается.
Это всего лишь фигурка белого короля и приписка на клочке бумаги «Спасибо». Ответа Гермиона не ждёт, но, вернувшись, женщина с улыбкой протягивает ей записку.
Я бы мог учить тебя всю свою жизнь, но полноценной слизеринкой тебе никогда не стать. Грейнджер, неважно, насколько сильно́ сейчас твоё опьянение победой, ты никогда не сдашь своего идиотского Короля.
Она смеется и, запихивая бумагу в карман, слышит шуршание писем от Гарри и Рона.
========== Шестнадцать ==========
День: 1350; Время: 17
К этому невозможно привыкнуть. Раньше Гермионе казалось, что через год, два, три она, конечно же, приспособится. Но тело по-прежнему дрожит, кровь в жилах холодеет, и её всё так же мучают сомнения, когда, находясь в смешанной толпе, приходится атаковать приближающуюся цель. Она бы чувствовала себя несравненно лучше, не терзай её потом тягостные мысли — вопрос «а была ли я права?» вызывает гораздо бо́льший ужас теперь, чем в те короткие мгновения в ожидании ответа преподавателя. Гермиона никогда не перестанет сомневаться: она видела слишком много тех, кто ошибся. Она сама ошибалась.
Тем не менее сейчас она подготовлена значительно лучше, прыжки и скачки удаются отлично, и риск лихорадочной и хаотичной пальбы по своим снижен до минимума. В самом начале они до боли напоминали детей. И очень трудно избавиться от мысли о том, что до сих пор ничего не изменилось.
От ошибок здесь никто не застрахован. И даже самые высокопоставленные авроры допускали фатальные промахи. Наверное, главным врагом Гермионы было стремление убедиться в собственном мастерстве. Иногда люди действуют только на одних инстинктах, избавляясь от любого налёта цивилизованности. И она с большим трудом училась принимать свою сущность.
Она заметно выросла как боец и, занятая самокритикой, сперва даже решила, что все стали хуже сражаться. Но потом сообразила: просто она становится профессиональнее, и никто из них ни черта не смыслит в этой войне.
Две облачённые в чёрное фигуры взметают вихрь снежинок. Драко старается нащупать точку опоры, превращая мягкий снег в жижу. Падая, оба дерущихся месят ногами грязь, сохранившуюся на лужах под корочкой льда. Брызги крови разлетаются по сторонам, но теряются на фоне следов от ботинок — белоснежная гладь вся изрыта бурыми бороздами. Фред хрипло кричит, в то время как Драко хранит молчание, контролируя дыхание.
Гермиона хочет их остановить, но вспоминает собственные стычки с Малфоем и меняет своё решение. Наверное, и Фреду, и Драко это нужно, пусть они сами толком не понимают зачем. Невилл кричит, что сражений с врагом хватает с лихвой, чтобы сшибаться ещё и друг с другом. Он бросает быстрые взгляды в сторону баталии, разворачивающейся всего в двадцати метрах от него, но тем не менее тоже не вмешивается.
На этой войне чересчур много стресса и напряжения. Давления за грудной клеткой, в сердце, столько, что хочется вырвать внутренности, лишь бы избавиться от него. И иногда без посторонней помощи в этом деле не обойтись.
День: 1354; Время: 19
Кажется, она начинает испытывать по отношению к Драко Малфою совсем не те чувства, что могла бы себе позволить. Все свои дни Гермиона проводит либо рядом с ним, либо в ожидании его прихода. Это опасно, безрассудно, но она ведёт себя так, словно это лучшее, чем можно заняться.
Ей совершенно не нравится то, что она постоянно о нём думает, наслаждается его компанией, даже несмотря на ссоры, и что теперь ей не наплевать на его раны, жизнь и смерть. А Гермиона не хочет ни о ком беспокоиться, потому что риск потерять небезразличного тебе человека сейчас чрезмерно высок. Но она отдаёт себе отчёт в том, что не может не волноваться. И неважно, в чём именно она себя убеждает и насколько усердно старается напоминать себе, что ей вообще не стоит хорошо относиться к Малфою. Потому что тогда Гермиона начинает вновь думать о том, как ловко Драко её провоцирует, как её веселит его сухая, саркастическая манера поведения и как сильно привлекает его рот и то самое выражение лица, когда он движется внутри неё. Гермионе нравятся его задумчивость, и язвительность, и то, что она никогда не знает наверняка, чего от него стоит ждать. Нравится, что он узурпировал пульт от телевизора, смотрит идиотские рекламные ролики, никогда добровольно не делится съестным и не оставляет без ответа её колкости.
И вот теперь Гермиона вынуждена смириться с той печальной истиной, что ей нравится Драко Малфой. Её друзей хватил бы удар, он сам бы рассмеялся ей в лицо и отпустил по этому поводу какой-нибудь злобный комментарий, да и саму Гермиону такой расклад не особо устраивает… но факт остаётся фактом, и им всем придётся с этим как-то жить.
День: 1356; Время: 17
Иногда всё тащится как в замедленной съёмке, а может, Гермионе это просто кажется и она боится, что они сами движутся недостаточно быстро. Развевающиеся чёрные мантии, с каждым вдохом щекочущий ноздри запах скорой весны, бушующий в верхушках деревьев ветер, что гнёт и качает голые ветви.
Гермиона уклоняется и колдует, петляет и швыряет заклятия — молодая женщина, которую она тащит через улицу, повисла на её руке. Ведьмы, колдуны, дети, сквибы — все те, у кого нет ни Метки, ни орденской повязки — слишком далёкие от мясорубки войны, сейчас они вдруг оказались в самом её эпицентре. Кое-кто присоединяется к сражению, неуверенно и неловко выпуская заклинания по высоким капюшонам и костяным маскам. Но большинство спасается бегством в им самим неизвестном направлении. Грюм что-то орёт о формировании группы, которая бы эвакуировала гражданских, отрывисто выкрикивает имена, но Гермиона не обращает на него никакого внимания. Сражаясь в рядах армии, она иногда чувствует себя совершенно одинокой. Пульс её сердца приказывает телу сделать всё возможное для собственного выживания, но чувство, раздирающее нутро, требует схватить эту женщину — их всех — и переправить в безопасное место, подальше отсюда. Почему-то намного проще видеть трупы тех, кто понимал: такой конец мог стать последствием сделанного выбора, но Гермиона не желает нести ответственность за гибель тех, у кого этого выбора никогда не было.
Гермиона присаживается на корточки — хрустят суставы, перехватывает поудобнее свою ношу и ныряет с ней в траншею, попутно выпуская из палочки сноп красного света. Целитель её узнаёт, но не делает ни шага навстречу — лишь жестом указывает усадить женщину рядом с мужчиной, что примостился возле ещё какого-то бойца, а тот — рядом с женщиной, перед которой расположился ребёнок.
Когда Гермиона выбирается обратно, в предплечье ей попадает пучок золотистых лучей — и повреждённая конечность будто бы полыхает огнём. Теперь она пользуется левой рукой и проводит остаток битвы в изогнутой позе — но это означает только то, что врагов она поражает в плечи, а не в сердце.
— Они становятся наглее, — замечает Лаванда после окончания сражения.