Иван и сам не был особенно уверен в своей адекватности, но от плана не отказался. По своему опыту он уже давно убедился, что в его исполнении удаются самые дерзкие, на первый взгляд сумасшедшие действия, а вот излишняя осторожность всегда выходит боком.
– Будем надеяться, что они точно так же хотят поговорить со мной, как и я с ними и не станут сразу стрелять… – с фальшивой убежденностью сказал он.
И отправился исполнять план. То есть, вернулся на ту же тропинку, на которой его ждали неизвестные и пошел навстречу засаде, браво мурлыкая под нос немецкий военный марш и отмахивая ритм левой рукой.
# Немецкая военная песня «Когда солдаты маршируют по городу».
И очень рассчитывал при этом, что неизвестные похитители женщин точно не настоящие партизаны, потому что настоящие партизаны могли сразу влепить пулю в лоб дурному офицерику.
Окрик последовал неожиданно.
– Стоять, фриц! Руки вверх! Хенде хох, сволочь! – гаркнул чей-то хриплый и грубый голос.
Ваня остановился как вкопанный и властно скомандовал по-немецки:
– Не стрелять! Старшего ко мне!
– Что он сказал? – удивились в кустах. – Бабы ведь говорили, что он знает русский.
– Эй, сука фашистская! Автомат долой! – из кустов высунулся сначала ствол ППД, а потом показался его обладатель; кряжистый небритый мужик с уголовной рожей, в новеньком, но прожженном местами ватнике.
Иван послушно сбросил автомат с плеча и процедил с легким деланным акцентом по-русски:
– Кто такие? Доложитесь по форме!
– Ээ-ээ… – автоматчик недоуменно уставился на него. – Ты совсем охренел, фриц?
– Тебе старший скоро объяснит кто охренел… – презрительно хмыкнул Ваня.
– Меньше разговаривай! – из зарослей выперся еще один детина с ручным пулеметом Дегтярева. – Эти краснопузые… – он понял, что обмолвился, заткнулся, но ничего нового сказать не успел.
Иван, уже совершенно не сомневаясь, что партизаны подставные, двинул его локтем в кадык, а потом, с разворота, сломал колено второму, уже успевшему вскинуть автомат.
Звонко хрустнуло, автоматчик завопил, выронил ППД, согнулся, но тут же рухнул от удара по затылку.
И почти сразу же, со стороны затаившегося на скале Петрухи, стеганули два подряд винтовочных выстрела. А потом, с секундным промедлением – третий.
Иван понадеялся, что основные силы неизвестных не услышат выстрелы, но медлить не стал. Сноровисто лишил пленных оружия и спутал им руки сыромятными ремешками, на досуге изготовленными якутом.
Следом тщательно обыскал, подивился богатству мнимых псевдопартизан, после чего, пнув в поврежденное колено, привел в чувство первого.
Тот было опять принялся вопить, но быстро заткнулся, когда почувствовал под глазом острие ножа.
– Так хорошо… – удовлетворенно кивнул Иван. – Первый и главный вопрос: кто вы такие?
– Да пошел ты, сука гитлеровская… – сплюнул пленный. – Убивай!!!
– Как хочешь… – Иван пожал плечами и легонько нажал на рукоятку. – Не ты, так твой камрад ответит.
– Стой, стой… – заторопился автоматчик. – Мы… мы… партизаны. Бабы сказали, что с ними были фрицы странные… вот мы и решили, что надо с ним погутарить… то есть, с тобой…
– Неправильный ответ. К примеру, я лейтенант Курт Шилькгрубер, сотрудник военной разведки. И вы мне испортили задание. Поэтому я легко вырежу тебе глаза, а потом примусь за товарища.
Из-под века пленного потекла струйка крови.
– Стой! Не надо, герр офицер! – взвизгнул «партизан». – Пожалуйста не надо! Мы тоже… тоже ваши, то есть наши. Это недоразумение. Поговорите с нашим главным. Я покажу где наша стоянка, покажу…
– Зачем забрали женщин?