– Ждем, вперед не лезем! – по траншее пробежался взводный. – Все, мы свое дело сделали. Приготовится отражать немецкую контратаку!
Увидев свое «антиснайперское» отделение в полном составе Рощин неожиданно по-доброму улыбнулся, кивнул им и побежал дальше. Правда погрозил кулаком комоду.
Оба прорвавшихся легких танка немцы все-таки сожгли, но через ров перебрались сразу две тридцатьчетверки и один «Ворошилов», правда дальше они не пошли, а неспешно маневрировали за немецкими позициями, изредка постреливая из пушек.
Ваня переустановил пулемет в обратную сторону и заправил в него ленту. Немцы действительно полезли в контратаку, но танки справились без штрафников, хватило пару выстрелов огнесмесью.
А потом из тыла донесся мощный приближающийся рев:
– Ура-а-а-а!
Комод ткнул пальцем в приближающиеся густые цепи и зло заметил:
– Второй эшелон пошел…
Ваня тоже глянул, но не ответил, потому что наконец разобрался в причинах осечек. Приемник магазина покорежило, а сам диск намертво застрял в автомате. Вспомнить, когда в ППД попал осколок Иван не смог, огорченно ругнулся про себя, отложил автомат в сторону и подтянул к себе новенький МП обер-лейтенанта. А потом принялся стаскивать с него портупею с магазинами.
Грохот стоял жуткий, стреляла и наша и немецкая артиллерия, но никто не обращал на него внимания.
– Есть!.. – комод скрутил крышку с фляги и сладострастно втянул в себя воздух из горлышка. – Уффф, конина!!! Ну шо…
Правда выпить не успели, потому что вторая волна перехлестнулась через захваченными штрафниками траншеи и при поддержке танков пошла дальше.
Ваня заметил, с какой завистью и одновременно с сочувствием смотрят на штрафников бегущие солдаты, но почти сразу забыл о них. Сил не осталось даже на эмоции. А еще он втайне опасался, что вот-вот снова погонят в бой штрафную роту.
Но не погнали.
А потом, после подсчета потерь, стало ясно что роты как таковой уже нет. От нее осталось всего чуть больше сорока процентов личного состава.
А еще, через час, над бруствером вдруг вылезла башка красноармейца Хливкого.
– О, вы здесь? – преувеличенно радостно зачастил он. – А меня вот… контузило, едва дополз…
Ваня сразу понял, что никакой контузии не было, а Хливкий просто где-то отлежался до конца атаки. Мозги рванула свирепая злость, но ничего сделать он не успел, потому что рядом снова появился Рощин.
И тоже понял, что случилось.
Чумазое лицо Хливкого сильно побелело, синие губы скривились в хныканье:
– Товарищ ста… старший лейтенант, м-меня контузило… – жалобно заблеял он. – П-правда…
Рощин молча вырвал у него из рук винтовку, ухватил за воротник и потащил за собой по траншее.
Хливкий слабо сучил ногами, хныкал, но не вырывался.
– Пиздец ему, – спокойно прокомментировал комод. – К стенке поставят. И поделом. Склизкий был гадина. Ну что? – он снова тряхнул фляжкой. – Самое время причаститься?
– Совсем плохой селовек, такой сить не долсен, – глубокомысленно подтвердил Петруха и выразительно посмотрел на флягу, нетерпеливо почмокивая губами. – Сево сдесь? Давай…
Ваня выпить тоже не отказался, но Хливкого постарался выбросить из головы. Каким-то странным образом он понимал его, но это понимание было очень противно, словно он прикасался к свежему дерьму.
Бой сместился вперед, в траншею притащили бачки с обедом и, даже термос с «наркомовскими». А потом появились санинструкторы и врачи, в том числе – военфельдшеры Курицына и Хусаинова. А уже ими командовала…
Военврач второго ранга Елистратова.
У Вани чуть челюсть не отпала при виде нее.
Варвара Сергеевна ничуть не изменилась. Все такая же стройная и подтянутая, такая же неописуемо красивая. Разве что несколько похудевшая и более строгая, чем Иван запомнил ее.