Глотнув последний раз, он протянул флягу Ване.
Ваня отхлебнул и передал якуту. Тот Мамеду.
Комод, получив ее обратно, встряхнул, жалобно скривился и одним глотком выдул все что осталось.
Никто так ничего и не сказал.
Уже потом, после паузы, взводный бросил.
– Теперь ждем…
Иван помедлил, а потом попытался снять магазин с автомата. Но сразу не получилось, измазанные в гнилой плоти мертвого командира пальцы скользили по защелке.
– Дай сюда, – Рощин выдернул из рук Вани ППД и сам снял магазин. Потом передернул затвор, заглянул внутрь и одобрительно бросил. – Почистишь, смажешь, послужит еще.
И вернул оружие Ивану.
Ваня сразу заграбастал автомат и прижал к груди, словно он был огромным сокровищем и его могли отобрать.
Немного подумав, он вытащил из подсумка мертвеца еще один магазин и сунул его себе в вещмешок.
Минометный обстрел потихоньку начал стихать.
Взводный сверился с часами и нарочито бодро сообщил:
– Скоро наши прикроют, отойдем назад.
Особой уверенности в голосе Рощина не было, но с последним его словом раздался очень знакомый вой реактивных снарядов.
Обстрел со стороны немцев почти сразу прекратился.
– За мной… – взводный выметнулся из воронки.
Ване очень не хотелось вылезать. Все его тело отчаянно протестовало, в голове сильно пульсировала кровь, а инстинкт самосохранения вопил в полный голос: «Куда? Зачем! Совсем сдурел!!!»
Заставить себя получилось, только прикусив до крови губу.
Ваня выпрыгнул и сразу замер. Все вокруг было испещрено воронками и разорванными трупами.
Оторванная по колено нога в порытом рыжей пылью сапоге…
Голова незнакомого штрафника, с мутными глазами и раззявленной челюстью с высунутым языком…
Непонятное месиво…
Распластавшийся, словно загорает, солдат, полностью целый, за исключением громадной дыры между лопаток, сквозь которую виднелись розовые кости…
– Блять… – едва ворочая языком просипел Ваня. Увиденное не хотело укладываться у него в голове, хотя Иван уже насмотрелся смертей досыта.
– Швыдче, дурко… – в спину Ивана толкнул комод.
Иван побежал, на бегу очень удивляясь, тому что вокруг него бежали живые штрафники, а он уже почти смирился с тем, что кроме тех, кто сидел в воронке с ним, в роте никого не осталось.
В свои окопы бежалось легче и быстрей, Ваня даже подумал, что поставил очередной мировой рекорд.
А потом все закончилось. Закончилось, когда он спрыгнул в траншею. Руки и ноги разом отказались действовать, глаза застила багровая пелена, а в голове билась одна единственная мысль:
– Живой! Твою же мать твою, я живой!!!