– Ночью бомбили Ленинград, один из бомбардировщиков подбили, он дотянул до нас и упал там… – взводный ткнул рукой в темноту. – Мы к нему ближе всех.
Два бойца притащили открытый цинк с патронами.
– Берем по десять штук… – рука взводного показала на патроны. – Но немцев по возможности стараемся взять живыми. Бегом, марш…
Ваня загреб горсть красивых зеленых патрончиков и на бегу стал их заталкивать в магазин, одновременно стараясь не потерять в темноте из виду спину старшего лейтенанта.
Через несколько минут впереди вспыхнуло сильное зарево, скорее всего, севший на вынужденную самолет взорвался.
У Вани сразу перед глазами встала картина из его первой попытки, когда заживо горела наша летчица в упавшем биплане По-2. А в ушах зазвенел ее крик.
– Сука… – он тряхнул головой прогоняя страшное видение и припустил быстрее.
– Расходимся, – через несколько десятков метров скомандовал Рощин. – Дистанция между собой двадцать метров, забирайте правее. Деревянко, мать твою, сказал правее…
Штрафники быстро разбежались, Ваня выставил вперед винтовку и сбавил ход, до боли в глазах всматриваясь в темноту.
Неожиданно, левее вспыхнула стрельба, протарахтел короткой очередью автомат, дважды тявкнул пистолет, а его заглушило гулкое баханье винтовок, сквозь которое прорвался чей-то болезненный вскрик.
И почти сразу же, навстречу Ивану, почти в упор быстрой чередой полыхнули вспышки.
Ваня с перепугу даванул спусковой крючок, потом понял, что забыл передернуть затвор, ринулся вперед и сбил всем телом проявившуюся в темноте смутную фигуру.
Бабахнул еще выстрел, остро запахло сгоревшим порохом, а воротник гимнастерки сильно рвануло.
Ваня бросил винтовку и несколько раз наобум ударил локтем. Последним ударом попал и уже по зрячему добавил кулаком.
Тело обмякло, Иван в приступе внезапной злости двинул еще разок, завернул немцу руку, но тут…
– Ай, шайтан!!! – но тут с диким воплем из темноты выскочил Аллахвердиев и с размаху саданул Ивана прикладом по голове.
К счастью не попал, но споткнулся и с грохотом полетел в кусты.
– Лежать, сука фашистская!!! – следом за ним появился Демьяненко и чуть не проткнул Ваню штыком.
– Как же вы заебали! – ругнулся Иван, поднял руки и заорал диким голосом. – Отставить, мать вашу! Свой я!
– Засем лота поганись? – привычно возмутился возникший ниоткуда якут. – Вису, вису сто не немса…
Набежали еще штрафники, но, к счастью, никто больше не пытался бить Ивана.
Суматоху прекратил Рощин. Как очень скоро выяснилось, часть немцев сгорела с самолетом, еще двух немецких летчиков застрелили, правда штрафники тоже пострадали: ранили тоже двоих, одного сильно, второму ободрало пулей бедро.
Тяжелый лежал без сознания, а легко раненый радовался как ребенок. А точнее, бился в радостной истерике, до тех самых пока взводный не шугнул его.
Пленного спеленали, но почти сразу же его отобрали какие-то непонятные люди в маскхалатах и с автоматами.
Рощин пытался ругаться, но после того, как один из автоматчиков тихо представился, быстро остыл.
Ваня в суматохе не участвовал, он пытался дрожащим руками скрутить себе самокрутку, раз за разом рассыпая табак.
– Цел? – рядом присел взводный.
– Угу… – угрюмо ответил Иван. Башка раскалывалась, в ушах звенело, но в остальном он чувствовал себя целехоньким.
– А жаль, – непонятно почему огорчился Рощин.
– Почему жаль? – машинально переспросил Ваня и только потом понял, к чему клонит взводный. Ранение сразу снимало судимость, штрафника оправдывали и переводили в обычную часть.