Тихий, еще полностью не восстановившийся голос пролетел в помещении.
— Мэтью Барнс если быть точнее.
В открытом списке Уилсон отмечал правильность ответа якудзы.
— Мэтью, есть у вас сёстры или братья?
Ручка вновь остановилась возле необходимого ответа, который несколько дней назад заполнял Стив.
— Нет, я единственный ребенок в семье.
Галочка.
— Как зову ваших родителей?
Легко облизав языком сухую губу, Мэтью выдохнул.
— Родители…
Выдох. Молчание. Взгляд скользнул в сторону окна и легкой белой шторки, которая кое как прикрывала вид на соседнее крыло больницы и надпись названия.
— Мэтью…
Тихо, но немного взволнованно проговорил Уилсон.
— Да…
Внимание вновь вернулось к доктору сидевшему у кровать.
— Такешо Ёсида, Нэтсуми Ёсида. Мое японское имя Макото. У меня, — тихий, трудный выдох, — у меня нет сестер и братьев, я являюсь единственным… я единственный усыновленный ребенок.
С трудом он склонил немного шею, а после вновь выровняв голову посмотрел на доктора.
— Полагаю, я пролежал тут не два и не три дня, да?
Брови хмурились от легкий боли в руке, но взгляд не сходил с врача.
— Почему вы так решили?
— Потому, что я помню о случившемся, о взрыве, о боли, о…
— О чем? Что вас беспокоит?
Уилсон не отмечал более необходимые ответы или вопросы, он понимал, что с данным фрагментом памяти у мужчины все в порядке. Но его нахмуренные брови немного насторожили его.
— Ежевика…
— Что? Ежевика?
Немного растерянно Уилсон смотрел на якудзу, а после на список в его блокноте. Ни один из вопросов и ответов не имел отношения к ягоде. Немного взволновавшись, он прокручивал в голове моменты того, что все же в голове могли быть какие то нарушения, что он мог заменять воспоминания или моменты жизни, одни слова на другие.
— Ежевика…
Вновь тяжелый выдох со стороны Мэтью.
— Дженнис, она вышла из машины, — слегка пошевелившись он нахмурил брови, — у нее аллергия на ежевику, с ней все нормально?
Вновь дискомфорт прошел по телу и якудза поморщился.