Вернувшись на кухню, я макнул палец в баночку с медом, который вручил мне Дима. Он действительно был вкусным. Мне сразу вспомнился тот странный день, когда я подвез его с кладбища, когда мы пили чай у него на кухне. Черт знает что, но мне захотелось повторить. До боли. К тому же Карина просила достать ей мед, а Дима знал пасечника лично.
Я отговаривал себя до самого вечера, но все же вышел из дома, взял машину и поехал в Черемушки. Это было очень опасно, совершенно неправильно, но я не мог сидеть дома. Постучав в дверь ворот, я услышал зычный голос Димы:
- Да. Кто там? Заходи.
Он был на улице, возился с цветами.
- Привет. Не помешаю? – спросил я, прикрывая за собой ворота.
- Саша, - узнал он меня и протянул руку, но тут же выругался. – Черт! Я весь в земле. Не обессудь.
Он развел руками, словно извинялся. Я махнул на него.
- Ничего. Все в порядке. Ты вроде говорил, что кто-то мед продает. Кажется, мне нужна баночка.
- Конечно. Подожди в доме пять минут. Я закончу тут.
- А можно здесь подождать? Это лилии?
Я указал на цветы, чтобы блеснуть знаниями и завязать разговор.
- Они самые. Жена сажала. Думал, сдохнут, а они живут.
- Похоже, потому что ты о них заботишься, - поддел я.
Дима хмыкнул.
- Все ты знаешь.
Я присел на лавку рядом с клумбой. Мы болтали о цветах, деревьях, прочих садовых растениях, пока он заканчивал обрезку. Моя бабушка тоже с ума сходила по огороду. Я еще помнил, как меня заставляли прореживать морковь и полоть картошку. Диму эти истории позабавили.
Как только он закончил, мы пошли в дом и почему-то сели пить чай. Я не сопротивлялся. Собственно, за тем и приехал. Мед – только предлог. Дима это прекрасно понял.
- Ты ведь не за медом пожаловал, да, Санек? – подметил он, когда я не отказался от второй чашки чая.
Я вздохнул.
- Скорее просто в гости, - не стал я спорить. – Но мед мне тоже нужен. Правда.
Я положил ладонь на сердце вместо клятвы. Дима рассмеялся.
- Сделаем тебе мед, приятель. А в гости – это хорошо. Я всегда рад.
- Правда? – уточнил я, как маленький, которого не прогнал важный и интересный взрослый. – Я не хочу быть назойливым.
- Мне одному скучно, Саш. Какая назойливость. Работаю я в сменах. Дома все выходные один. Одна радость, когда дочка приезжает, да редкие гости. Приятный ты парень. Удовольствие с тобой поговорить. Жаль, ты ко мне не от хорошей жизни пришел.
Я невольно поднял иглы.
- С чего ты взял?
- Глаза у тебя грустные. Вроде одет хорошо и машина есть, а глаза печальные. Наверно из-за брата. Дочка у меня такая же. Придет, сядет вот на твое место и смотрит такими же грустными глазами, как у тебя. Вроде все у нее в жизни удалось, а я переживаю. Потеря близких нас меняет.
Философская проницательность Димы вывернула мне душу наизнанку. Я даже сглотнул ком, который встал в горле. Хозяин дома очень хорошо меня понимал. От этого была и грустно, и радостно.
Мы просидели за столом до вечера. Потом пришел его приятель, тот самый, с медом. Он принес мне банку, и я отдал деньги. Дима уговорил его продегустировать новую самодельную наливку. Тот не сопротивлялся. Мне не предлагали, из-за машины.
Как водится, они разговорились о политике. Неожиданно хвалили президента, но и ругали. Дима считал, что курс новый глава государства взял правильный, но уж слишком местами нерешительно действовал. Особенно на периферии. В таких городах, как наш было особенно заметно влияние стариков, которые привыкли к откатам и не боялись ревизоров из Москвы.