– Пайпс?
Голос дяди Джона был похож на спасение, которого никак не ожидаешь. Он раздался совсем рядом, и Пайпер повернулась к дяде, чтобы сказать ему, что она в порядке, хотя это было не так, но вновь услышала голос:
«Это нельзя оставлять без внимания».
– Ты чувствуешь это? – неожиданно спросила Шерая, наградив её сосредоточенным взглядом.
– Чувствую что? – искоса поглядев на женщину, уточнила Пайпер.
– Шёпот магии.
– У магии нет шёпота, – озадаченно пробормотал Кит. – Я уверен, что у шёпота нет магии.
– Ты недостаточно проинформирован в данном вопросе, – на одном дыхании произнесла Шерая, даже не посмотрев на парня, и вновь обратилась к Пайпер: – Бессмысленно отрицать, что ты ничего не чувствуешь. Я знаю, что ты чувствуешь это. Я тоже чувствую твою магию, но не могу понять, какая она. Это трудно, особенно сейчас, когда сакрификиум только-только пробуждается. Потребуется время, чтобы понять, какова твоя магия на самом деле.
– У меня не может быть магии, – переняв озадаченный вид Кита, сказала Пайпер. – Не может ведь? – жалобно повторила она, посмотрев на дядю. Она хотела, чтобы он был на её стороне, хотела, чтобы сказал, как безумно всё это звучит, но уже сомневалась, что в состоянии отличать безумства от нормальных явлений.
– Это сложно, – уклончиво ответил Джонатан. – Для того, чтобы убедиться в этом, тебе следует провериться у некоторых магов.
– Провериться? Звучит так, будто я чем-то больна…
– Теоретически…
Почему-то Пайпер была уверена, что Гилберт устроит ей настоящую лекцию, подробно объяснит все плюсы и минусы того, что должно было идти после его «теоретически». Но Гилберт оказался бесцеремонно прерван, что его, да и всех остальных, кроме Пайпер, казалось, ничуть не удивило. Прямо перед Гилбертом, на уровне его глаз, засияла тонкая золотистая полоса, постепенно вытягивающаяся вниз. Пайпер издала нервный смешок, когда полоса, превратившаяся в прямоугольник, прекратила сиять, и на её место пришёл самый обычный лист бумаги, который Гилберт без особого восхищения подобным чудом подхватил.
– О, вот значит как, – пробормотал он, пока его глаза бегали по листу. – Что ж, – добавил он, отбросив лист в сторону – тот мгновенно рассыпался на искры, истаявшие на глазах, – всё очень плохо.
– Насколько? – с опаской спросил Кит.
– Мы истратили всё время, что у нас было до собрания, на объяснения, но Пайпер так ничего и не поняла. А собрание, между прочим, уже через полчаса!
– Чего? – не поняла Пайпер. – Какое ещё собрание?
– На которое ты пойдёшь, – очень тихо произнёс Джонатан, словно надеялся, что она его не услышит. Но Пайпер, конечно же, его услышала, и мгновенно возмутилась:
– Я не пойду ни на какое собрание! Я хочу домой!
Почему-то только сейчас, после ночи неизвестно в каком доме и беседы с людьми, которых она даже не знает, она поняла, что её родители не знают, где она. «Они волнуются, – твердила себя Пайпер, отчаянно ища слова, которые она сможет сформировать в аргументы и привести их дяде Джону, если тот решит затеять спор. – Конечно же, они волнуются».
«Не так сильно, как тебе бы того хотелось», – прозвучал совсем рядом голос.
– Заткнись, – проворчала в ответ Пайпер.
– Что? – удивился Гилберт.
– Ой.
Она что, сказала это вслух? Она, не хотевшая признавать, что начала сходить с ума, вслух попросила голос в её голове заткнуться?
– Невероятно, – со вздохом, полным искреннего восхищения, сказала Шерая. – Всё происходит намного быстрее, чем я думала. Это невероятно!
– Насколько быстро? – казалось, Гилберт всерьёз забеспокоился, в то время как серые глаза Шераи удивительным образом стали ярче.
– Она начинает чувствовать присутствие сакрификиума, – с тем же придыханием ответила женщина.
– Ничего я не чувствую, – упрямо заявила Пайпер.
«Я здесь, – мгновенно взбунтовался голос в её голове. – Я здесь, но ты не должна говорить им об этом, иначе они убьют тебя».