Читать книгу «Град на краю» онлайн.
— Ну а ты попробуй в парнике, — прошипел Глухарь, — вот кожа от пестицидов слезет, там и сравним!
Сколько раз Люций слушал этот спор, но так и не нашёл решения. Последние месяцы Уфа не давала составы под отгрузку концентрата, отправляя в столицу купленный у северян скот. Запасы продовольствия в Сибае начали показывать дно. Он ругался, пытался договориться, но Уфа была непреклонна, так что оставалось ждать. Как только получится продать концентрат в Белорецке и купить пайки, войны за продовольствие в Совете утихнут. Куда сложнее было то, что город захлестнула волна насилия. Драки во Внешнем городе, саботаж во Внутреннем стали настолько постоянным явлением, что они перестали обсуждать это в Совете, сойдясь на том, что всё это следствие урезания пайков. Вот только как прожить эти несколько недель, пока появится продовольствие? Да и будет ли он к тому времени комендантом? Часть людей начинает откровенно вредить — не просто так пропал свет в городе, ой не просто.
«Правитель силён своей бюрократией», — так он прочитал в одной умной книге. Вот только что делать, если та начинает считать, что она и есть власть? Сначала под благородным предлогом народного контроля у него забрали запасы продовольствия. Потом туда же ушли склады всех товаров, а Ильфат стал фигурой, которую снять можно было только референдумом. Потом под предлогом дополнительной защиты все хранилища лекарств, оружия ушли под охрану Александеры. Утекает власть из рук, и не удержишь никак.
Сбились в стаи, шакалы. С одной стороны, банда Армянина и Хохла — за ними весь социальный блок, все торгаши, врачи, учителя, повара, швеи. Хохол был украинцем, Богданом, а вот Армянин был по национальности латышем, Освальдсом. Почему-то он быстро спелся с армянской бандой, которая держала часть Внешнего Города, заслужив эту кличку. Руднику нужны тысячи рук, и все эти руки приходят из Внешнего города. Так что теперь Хохол самый богатый человек Сибая, а Армянин, официальный начальник Внешнего Города.
С другой стороны стола Глухарь, за которым не только фермеры. Там же Дмитрий, начальник Станции, а с ними тепловики, энергетики, водоканал. В шайки не сбились только начальники шахт и охраны. Расим врубается за коменданта скорее по привычке, а Грек ведёт свою игру. Всё мечтает место Коменданта занять. Главное, чтобы уфимским не продался, с остальным справимся.
Раньше, когда вся экономика города держалась на шахтах и поставках продовольствия из Столицы, было проще. В Уфу и Белорецк уходила руда, в обмен приходило топливо, оружие, лекарства и пайки. Пока на стороне Люция был Расим, за власть можно было не волноваться. Вот только сейчас две трети бюджета города — это проклятый рынок, и голос торговцев стал самым громким.
— Эй, Лёша, — крикнул он охраннику у дверей, — скажи Карине, чтобы чаю принесла.
Стоило услышать про чай, споры тут же стихли. Комендант оглядел начальников — за каждым власть и сотни голодных ртов. По правую руку, рядом с Глухарём, сидел Хворост, главный энергетик. Город живёт только теплом со станции, и каждая их проблема — проблема у всех. Вон, вшивый кабель порвался, весь город при свечах сидит. Вроде говорят незаменимых людей нет, а по факту есть — некем заменить энергетиков. И смену себе они не торопятся воспитывать — понимают, что та тут же сдвинет их с тёплых мест. На выборах Дмитрий выставил свою кандидатуру, и тут же начались перебои со светом и теплом. Наверняка за пропавший кабель ответственен кто-то за этим столом. Люций подозревал, как ни странно, Глухаря, — у того и люди есть, на всё готовые, и у самого характер змеиный. Легко мог диверсию устроить, чтобы показать свою силу.
Напротив Глухаря сидел Расим, рядом с безжалостным женским батальоном — начальницы врачей, учителей, сервисных служб. Шумные, так и не способные выбрать одну из своих за главную, они выпихивали как общий голос Ильфата.
— По краске, краске-то что? — спросил Хворост.
Масляную краску везли с Уфы, платить за неё приходилось золотом, но без неё влага в законопаченном городе сжирала металл за месяцы. Докладная про краску лежала на столе и комендант даже не хотел смотреть на неё — суммы расходов по ней вызывали боль почти физическую.
— Найдём средства, — ответил комендант, — на краске экономить нельзя.
Хворост, приготовившийся к борьбе, моргнул — не ожидал такой лёгкой победы. Вот такое оно, айкидо управления, подумал Комендант, никто из вас его и не знает.
Приоткрылась дверь — в зал вошла Карина. Она остановилась в дверях, освещённая слабым светом ламп. Длинные ноги, стройная фигура, волосы цвета нефти. Комендант не видел в темноте лица, но память дорисовывало остальное — чистая кожа, голубые глаза и тонкие губы. По документам она была татаркой, но Люций сомневался — ни у кого он не встречал таких по-азиатски точёных черт. Она расставила стаканы с чаем, а когда ставила стакан перед комендантом, как бы нечаянно уронила волосы ему на плечо. Дыхание у Люция перехватило, он выпил чай быстрыми глотками, не чувствуя обжигающий жар. Кончики красных, сочных губ изогнулись в понимающей усмешке. Помада Карины стоила сотни пайков, и это был подарок коменданта.
Он покрутил чашку в руках, глядя, как на дне тонут чаинки. Чай был роскошью — жители довольствовались заваркой липы, жжёного хлеба или свёклы. Все успокоились — мало кто сейчас мог позволить себе такую роскошь, и наслаждались моментом.
Чай был подарком Гильзы — мягкая удавка, затягивающаяся на шее Коменданта. Вроде и нет у уфимского майора права быть на Совете, а не позвать нельзя. Сидит паук в углу, слушая и делая какие-то выводы. Может и проблема с вагонами не случайна — остановилась торговля и сразу кресло под комендантом зашаталось. Ещё один месяц — любой приходи, бери Сибай. Не рискнут, конечно, до такого доводить — слишком близко Орда. Ох, как хочется опять занять пайки и сразу решить все проблемы, но нельзя — только того и ждёт майор.
Важен Сибай, хоть и всего две тысячи человек населения. Медь, серебро, золото, известь для металлургии — не будет Сибая, половина оружейной промышленности известной части России встанет. Знает это и майор, знают и начальники за столами. Связана Республика тонкими нитями торговли — убрать их, и ничего не останется. Исчезнет, как пыль, как почти вся страна. На стене карта — Уфимская Республика, а от неё во все стороны ноги паука — железные дороги. В центре Уфа, там производство лекарств и переработка нефти — все города республики обогреваются мазутом, который поставляет Столица. В сторону Казани тянется дорога, обрываясь на Туймазах — оттуда на заводы Столицы идёт нефть. На восток уцелела дорога до Аши, там металлургический комбинат. Южнее трасса на Белорецк — сердце всех дорог на восток, а от него уже дорога до Сибая. На юг от Уфы — Кумертау, там почти всё машиностроение Республики. Слева от Республики ещё один паук — Казанская Республика. Сверху и снизу от Уфы карта в белых пятнах — севернее почти неизведанная Уральская Республика, а южнее огромная территория Орды. Хоть зовемся гордо Республиками, но каждая из них, это диктатура с красивым названием.
Комендант посмотрел на Глухаря, неторопливо пьющего чай.
— Глухарь, я бы поднял твоим довольствие, — сказал Люций, — но только если будут гарантии, что хищения на фермах прекратятся.
Александера издал смешок. Комендант с ненавистью посмотрел на него. Его тоже были замазаны, но охрану прижимать так и вовсе безнадёжное дело. Кто будет сторожить сторожей? Вот в Сибае никто и не сторожит. Только сторожа нанял, так тот исчез по дороге в Сибай.
— Я подумаю, что можно сделать, — сказал Глухарь.
— Ты не думай. Скажи нам всем, сможешь или нет? Или ты зря начальником назвался?
Глухарь буркнул.
— Да. Всё что нужно, сделаю.
«Сможет он», — зло подумал Люций.
Как только Комендант не пытался бороться с хищениями! На зелёных овощах ставили номера, всех работников обыскивали утром и вечером. В теплицах возвели ходовые мостики, и охрана только тем и занималась, что надзирала над фермерами. Всё было тщетно — минимум половина урожая так и не попадала в общий котёл города. В блокадном Ленинграде директор хлебзавода умер от голода, но не взял ни крошки, а эта сволочь в комбезе корм у поросят ворует и толкает на чёрном рынке во Внешнем городе. Ну посмотрим, сейчас тебе пайки боком встанут.
— Я думаю, на время режим ужесточим. Например, запретим покидать теплицы в рабочее время по любой причине. И обед — отпускать в столовую перестанем, еду будут приносить. Ну и охрану, думаю, стоит заменить на добровольцев из других секторов. Кто хочет есть, пускай за твоими бдит — у охраны дела поважнее. Скорее всего, у городских усердия побольше будет, всё-таки за свой желудок можно и потрудиться. Не запротестуют твои?
Глухарь подумал, пожевал губами.
— Нет, не запротестуют.
Всё просто — приход в день 5150 пайков, расход 5200. При этом в хлебе и так уже столько опилок, будто бревно жуёшь, а суп жиже, чем растопленный снег. Шахты и транспорт — им можно дать консервы из резервного запаса, а их пайки отдать фермерам. Комендант вспомнил про караван и его охватила тревога. Почему нет вестей от Василя? До Белорецка они дошли — человек Фангата отзвонился, как только они доехали. Если бы была проблема с оплатой, был бы ещё звонок от караванщиков Плюхи, но никто не позвонил. Но почему их нет, ведь уже три дня как должны были быть? Ещё пара дней, и нужно будет посылать поисковую партию. А может, кто-то из этих? Поняли, гниды, что Василь по их душу приехал.