— Чего тебе? — спросил бармен недовольно. — Еды больше на дадут.
— Да не, я выпить хочу, — сказал Ким, протягивая две полоски. Тот кивнул, сгрёб копейки и налил стопку какой-то ягодной настойки.
Ким оглянулся, словно выбирая вернуться ли ему за столик, а потом направился к Карине. Девушка сидела погруженная в свои мысли. Ким сел через одно место, она равнодушно посмотрела на него.
— Вы же Карина? — спросил он.
Она кивнула и подняла бокал.
— Да. Ваше здоровье.
— У меня к вам дело, — тихо сказал он.
— Все дела к местным. Не видите, я отдыхаю?
Бармен вопросительно посмотрел на девушку, но она отрицательно покачала головой.
— Я механик, я надеялся найти работу, — сказал он заискивающе.
Она рассмеялась.
— Игорь, а он смешной. Ты видел одноруких механиков? Я вот нет.
Бармен тоже рассмеялся и отошёл к столикам.
— Ты дурак, знаешь, как это называется? — спросила она тихо.
— Знаю, я облажался, — торопливо сказал Ким. — Но мой связной был арестован уфимскими, и всё, пропал без следов. Я не могу выйти на народников.
Она пожала плечами.
— Гильза не дремлет.
— Ты можешь помочь мне? Как мне связаться с ячейкой?
Карина подняла бокал, глядя в отражение.
— Связалась с тобой, подпольщик хренов, — сказала девушка негромко, — ты меня подставляешь. Я всё организую, но сейчас тебя отмутузят, чтобы меня не раскрыли.
Она повернулась в зал и сказала громко.
— Артур, подойди пожалуйста.
От одного из столов поднялся рослый парень в форме охранника. Ким видел его много раз — Артур, капитан охраны.
— Помоги юноше выйти, — сказала Карина надменно, — он немного не понимает, как с людьми говорить.
Артур влюблено посмотрел на девушку, кивнул и умело скрутил Кима за здоровую руку. Он вывел его из заведения, потащил по улице, иногда ударом по почке корректируя направление. Ким что-то вопил про произвол под взглядами собравшейся толпы — обилие свидетелей было сейчас только на руку. Потом его втащили в помещение охраны, и без особого усердия, экономя силы, Артур начал его избивать. Он привычно избивал странного бродягу, тот, как и положено, выл и просил прекратить.
Допросы в Уфе после освобождения из плена были грубыми и простыми. Кима готовили к такому в ячейке — мечтай о боли, желай её, и ты сможешь вытерпеть. Это был вопрос не силы воли. Это было контролируемое безумие, которому обучали и пестовали. Ким понимал, что пройдя школу подполья, он стал чуть безумным, но такие были и все вокруг. На допросе в уфимской охранке он смотрел, как ему вырвали очередной ноготь и выл, не от боли, но чтобы не закричать, моля, чтобы вырвали ещё один. Он так и не раскололся.
В лагере Тубен Кама были мастера. Он смотрел на свою кожу между пальцев ног, которую аккуратно стёрли верёвкой до мяса. Боль, которую нельзя описать, которую нельзя вытерпеть. Уровень, когда он с наслаждением молил о большей боли, они прошли за несколько часов. Потом он был готов рассказать всё, но мастерам этого было мало. Каждый раз, когда он доходил до предела, ему давали отдых и поднимали к новым вершинам мучений. Он кричал, повторял снова и снова, что расскажет всё. Но мастерам пыток нужно было куда больше…
После того провала Ким думал, что сломается и расколется на первом же допросе. Сейчас, скорчившись от ударов сибайского капитана, Ким едва сдерживался, чтобы не смеяться и кричать, прося о большей боли.
Глава 11. Василь
Василь поморщился от яростного лая.