Читать книгу «У царя Мидаса ослиные уши» онлайн.

В дюнах Тильда огляделась и, поняв, что они совершенно одни, спросила:

– Хочешь, покажу тебе грудь? Я видела: по утрам, когда я умываюсь, ты иногда подсматриваешь.

Лалага покраснела, потому что это было правдой. Ей очень хотелось узнать, на что похожа кузина под своим бюстгальтером, насколько она изменилась с тех пор, как они последний раз вместе плескались в бассейне отеля «Модерн» в Серрате. Тогда они ещё купались в одних плавках, потому что Тильда была такой же, как Лалага сейчас, – плоской, как доска. Но это было много веков назад.

Тильда неторопливо сбросила лямки и потянула вниз красный купальник, стягивая его к талии.

– Смотри, но не трогай, – сказала она и подняла руки, скрестив их за головой, как это делают киноактрисы (пусть и одетые), чтобы на фотографии живот вышел подтянутым. Груди выглядели маленькими мячиками, неестественно белыми на фоне загорелых плеч. Ниже проступали ребра.

Лалага оглядела кузину смущённым взглядом. Она была рада, что Тильда ей доверилась, но не знала, что сказать и что сделать. А ещё она боялась, что кто-нибудь может их застать.

– Не очень-то большая, правда? Надеюсь, к следующему году немного вырастет, – сказала Тильда, непринуждённо надевая купальник и подтягивая лямки. – Но не как у Джины Лоллобриджиды, мне такие большие не нравятся.

В тот вечер, к огромной радости Лалаги, Тильда даже пришла в театр. Давали «Поцелуй покойницы» по роману Каролины Инверницио, который Аузилия читала пару лет назад и потом пересказывала прислуге.

Многие зрители, как и она, были знакомы с сюжетом, но плакали навзрыд над судьбой обманутой и отравленной жены.

– А она-то, идиотка, ещё и мужа простила! – возмущённо шептала Лугия.

Тильда смеялась без остановки. Серьёзно отнестись к подобному спектаклю она не могла:

– Никакая это не драма, а настоящая комедия, – говорила она. – Как тебе может нравиться настолько плохая актёрская игра? Тем более, что зимой ты видела Анну Проклемер. Ты что же, не видишь разницы?

А вот когда начался «комический финал», она вдруг перестала смеяться.

– Мне больно это видеть, – сказала она о Чиччо и Джиджетто. – Подумай только: чтобы заработать себе на хлеб, им приходится получать пинки и оплеухи на глазах у всех.

– Эх, красавица, бывает и хуже, – с готовностью прокомментировал Никола Керки, сидевший сзади. – Подумай-ка лучше о тех, кто спускается в шахту.

Тильда, которая не была с ним знакома, в ужасе отшатнулась:

– Ни за что бы туда не пошла. Лучше уж умереть с голоду.

– Просто промолчи, не связывайся! – прошептала Лалага, потянув её за рукав. Ещё не хватало спорить с «парнем» из магазина: у него были готовы ответы на все вопросы мира, а разглагольствовать он мог бесконечно.

В воскресенье во время полуденной службы, единственной, которую посещали отдыхающие, дон Джулио объявил, что к празднику в честь святого покровителя острова в театре готовится спектакль, в котором могут принимать участие все дети и подростки Портосальво, как местные, так и отдыхающие.

– Это будет очень вдохновляющая, поучительная и трогательная история. Я призываю родителей разрешить своим детей репетировать, а отдыхающих хотя бы в этот раз почтить театр своим присутствием, не забывая про щедрые пожертвования.

Дело в том, что билеты на этот спектакль будут распространяться не по фиксированной цене, а именно за пожертвования, причём минимальная ставка составит пятьсот лир. Эта сумма станет подарком Серпентарии «Друзьям Фесписа», которые на следующий день вернутся на «большую землю».

Для получения роли, – добавил дон Джулио, – дети и подростки в возрасте до двенадцати лет будут прослушаны синьором Дередже, директором труппы, который и примет решение в соответствии со списком персонажей пьесы.

Глава вторая

Из летнего дневника Лалаги Пау

18 августа, после ужина

Дорогой дневник, я до сих пор не могу в это поверить! Меня выбрали на главную роль! Даже не знаю, как это случилось! Не думаю, что я лучше (хотя в интернате, бывало, играла на сцене) или, тем более, красивее других. Ирен, например, намного симпатичнее и талантливее меня, но у неё всего лишь роль сиротки в последней сцене, где ей и говорить ничего не надо, только хлопать в ладоши и радоваться вместе с ещё по меньшей мере пятнадцатью детьми. Я же появлюсь в первом, втором и четвёртом акте, а потому должна выучить много текста.

Пьеса (не буду говорить «трагедия», потому что всё кончается хорошо, хотя действие довольно драматичное) называется «Право на рождение». Франческо сказал мне, что её написал его отец, вдохновлённый радиопостановкой, которую услышал по кубинскому радио, когда они ещё жили в Америке – там такие вещи обожают. «Друзья Фесписа» всегда ставят её в последний вечер, потому в ней очень много ролей. Большую часть персонажей они играют сами, а на роли сирот приглашают местных детей. Мою роль обычно исполняет настоящая актриса: ещё несколько лет назад это была Арджентина, потом Адель, потому что возраст персонажа не уточнён и может колебаться от пяти до двенадцати лет. Я спросила, почему они так мне доверяют, ведь я, конечно, не смогу сыграть так же хорошо, как они, а Франческо только рассмеялся. «Птичка, – сказал он, – гармония зачастую куда важнее мастерства». Но это он из вежливости. У него самого роль главного героя, молодого врача, который оказывается моим кузеном.

Завтра мы начинаем репетировать. Я должна выучить роль наизусть, так что больше на пляж не поеду. Папа этому не очень рад. Он дал мне разрешение только потому, что я расплакалась, а потом раз тридцать сказал, чтобы я остерегалась микробов, то есть не пила из чужого стакана. Даже в баре у Ирен он требует, чтобы стаканы и чашки из-под кофе мыли горячей водой с мылом. Синьор Карлетто всегда говорит: «Да-да, конечно», но моет холодной. Ещё папа сказал, чтобы я не целовалась и, тем более, не пользовалась помадой, принадлежащей кому-нибудь из актёров. «Не могу этого доказать, – сказал он, – но я не верю, что у бедных людей, живущих подобной кочевой жизнью, голодающих и почти не соблюдающих правил элементарной гигиены, нет никаких заразных болезней». Думаю, он имел в виду туберкулёз, который начинается в лёгких и передаётся со слюной. Это действительно страшная болезнь, от неё человек худеет, кашляет, харкает кровью и в конце концов умирает. Когда-то туберкулёз считался неизлечимым, особенно среди бедняков, женщин с большим декольте и англичан, – те ещё ездили отдыхать на Ривьеру, как в книге «Доктор Антонио» Джованни Руффини, которую меня заставила прочитать матушка Эфизия. Правда, туберкулёз она называла «чахоткой» или «грудной болезнью», уж не знаю почему.

Зато теперь от него излечиваются, потому что один учёный обнаружил под микроскопом бациллу, которая и вызывает эту болезнь. А потом изобрели лекарство, которое с ней борется. Но приходится ехать в санаторий и принимать солнечные ванны в шезлонге, и многие всё равно умирают, как это случилось с бедным дядей Марчелло ещё до моего рождения.